– Ах да, случилось…
Мэдж побледнела и, положив руки ему на плечи, почувствовала, как он дрожит.
– Пит… – Она уже сама перепугалась.
Он наконец поднял на нее глаза, полные слез.
– Мой папочка… – сказал мальчик. – Его уже нет больше…
12
– Товсь! Целься! Пли!
Был великолепный день. Светлые облака ползли по ослепительно голубому небу, легкий бриз овевал холмистую местность. В Вашингтон пришло лето.
Мэдж стояла с детьми среди бесконечных рядов белых надгробных камней. Здесь, на Арлингтонском национальном кладбище, снова шли похороны. Военные мундиры, черные платья и сухой треск ружейного салюта над гробом, покрытым национальным флагом.
– Товсь! Целься! Пли!
Снова грянули семь винтовок. Мэдж вздрогнула, словно они целились в нее.
– Товсь! Целься! Пли!
Стая ворон, тревожно крича, взлетела в небо.
– На пле-ечо!
Почетный караул застыл навытяжку. Толпа на мгновение замерла, пока горнист подносил к губам сверкающий инструмент.
Мэдж оцепенела. Это было невыносимо. Ей никогда в жизни больше не хотелось слышать сигнал «отбой». Она слышала его снова и снова, когда парни уезжали домой в цинковых гробах, чтобы лечь в землю под такими же безликими белыми камнями. А потом эта же музыка звучала на похоронах Джона Кеннеди, на этом самом кладбище.
Она думала, что больше это не услышит. Чистые, звенящие звуки плыли над холмами, словно плач матери, провожающей сына в последний путь.
Ей было невмоготу стоять здесь. Но она стояла.
Когда звуки горна растаяли в воздухе, Мэдж не смогла удержаться от слез.
Мать Пита стояла недвижимо как статуя. Его дедушка и бабушка держали ее под руки. Военные отдавали ей честь. Мэдж схватила детей за руки, словно желая защитить их. Ей захотелось плакать в голос так, как плакал сверкающий горн.
Майкл за всю церемонию не проронил ни слова. Он просто подошел сзади и положил ей руку на плечо, давая понять, что тоже слышал это. Старое эхо в ясный день. Длинные списки тех, над гробами которых звучал сигнал «отбой». Майкл все понимал.
Офицеры почетного караула, все в белых перчатках, сложили национальный флаг и вручили его матери Пита. У Мэдж тоже был такой флаг, только полученный не при столь торжественных обстоятельствах. Сэм заслужил свой флаг, хотя и умер не от полученных на войне ран.
Толпа начала растекаться, бормоча слова сочувствия. Телевизионщики, прибывшие отснять похороны новых жертв вьетнамской войны, сворачивали аппаратуру. Официальная церемония завершилась.
Около Полины Уинстон, принимающей соболезнования, уже стоял красивый молодой человек, видимо новый ухажер. Она даже не заметила, что Пит покинул ее. Мэдж видела, как он, пошатываясь и спотыкаясь, в черном костюме не по росту, идет мимо гроба. Она знала, что сейчас он подойдет к ней. И когда это случилось, открыла ему объятия. В ее жесте было столько материнской заботы, столько жалости и сочувствия, что Пит разрыдался.
– А почему мы не посмотрели стелу? – спросила Джесс, когда они собрались на кухне. – Мы же там были, а ты все твердила, что собираешься нам ее показать.
– Сегодня и без того был очень тяжелый день. К тому же не к лицу прогуливаться по кладбищу в качестве праздных туристов, – отрезала Мэдж.
– Но это вовсе не туризм, – обиженно запротестовала Джесс, у которой глаза еще не просохли от слез. – Это же важно. Там люди, которых ты знала.
– Я не знала никого из тех, чьи имена высечены на стеле, – сказала Мэдж:.
– Но там новая статуя женщины, – настаивала Джесс. – Наверное, это медсестра. Разве ты не хочешь посмотреть на нее?
– В другой раз, – вздохнула Мэдж. – Мы пойдем все вместе, хорошо?
– А вы что скажете, Майкл? – спросил Джонни с ноткой вызова в голосе. – Вы знаете кого-нибудь из увековеченных на стеле?
– Да, – просто ответил Майкл. Его внимание было поглощено цыплятами, которых он обжаривал в масле. – Я знаю кое-кого из этих ребят.
Одно имя. Десять имен. Двадцать. Майкл нашел их всех. Он потрогал их имена своими руками, словно можно было вернуться назад и вернуть ребят. Он видел тех, кто остался в живых, располневших и полысевших, со старой печалью в глазах, и они вместе оплакивали тех, кого уже не было. Вот почему он знал, что Мэдж Келли лжет.
Да, подумал он. Я знал кое-кого.
– А что вы делали в Корее? – спросила Джесс, вертя в руках пластиковый стаканчик.
– Он не хочет говорить об этом, – откликнулся Джонни.
Джесс стремительно повернулась к нему.
– А может быть, хочет, – огрызнулась она. – Может быть, я хочу послушать его.
Майкл оставил цыплят в покое и обратил внимание на эту маленькую девочку, живую как ртуть, которая очень напоминала ему Джину в том же возрасте.
– Что бы ты хотела знать? – спокойно спросил Майкл.
В другой стороне кухни Мэдж повернулась к ним спиной, делая вид, будто достает тарелки.
– Все, – заявила Джесс. – Где вы служили. Что делали. Как вы… как это случилось.
– Морская пехота, – сказал он. – Первый дивизион. Я записался в 1950 году и прибыл в Корею в декабре. Служил в боевой группе недалеко от Хыннама, где была ваша мама, командовал взводом. К тому времени, когда в ноябре я был ранен, наша группа оставалась единственным подразделением морской пехоты на побережье.
– В ноябре? – откликнулся Джонни, не в силах побороть любопытство. – Так вам, выходит, оставалось всего пара недель до отправки домой?
Да, так и было. Еще две проклятые недели – и он был бы на борту «Птицы Свободы». Две недели…
– А как вы были ранены?
– Очень просто. Патрульный рейд, засада, ночь на рисовом поле. А дальше – лицом в грязь. И Мэдж.
Пока он рассказывал, Джесс не отрывала от него взгляда.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46