Рядом с ним Кэй слегка шевельнулась на подушке. Он только смутно
осознавал, что уплывает в полную темноту, где его поджидает нечто,
внушающее ужас.
Место, в котором он очутился во сне, было неким аналогом Театра
лирики, но там было очень холодно, так холодно, что он мог видеть дыхание,
парящее перед его лицом. Там была абсолютная, ломящая уши тишина. Первая
мысль, которая пришла ему в голову: где же другие дети? Ведь это субботний
день, не так ли? Представление вот-вот начнется. Где они? Сначала он
подумал, что он один, но очень медленно что-то принимало форму рядом с
ним. Форму, имеющую много тонов и цветов, создающую иллюзию твердости.
Холодно. Очень холодно. На короткий миг черты лица Эрика проскользнули по
лицу этой фигуры, затем исчезли. Потом другие лица, носы, челюсти, скулы,
выплывали из этого лица и уносились прочь; некоторые Эван узнавал,
некоторые нет. Это можно было сравнить с наблюдением за фотографиями
мертвецов, перелистывая их на высокой скорости. Некоторые из этих глаз и
лиц выражали ужас.
Возможно, призрачные служители уже оторвали контроль на билетах в
этот кинотеатр. Возможно, это было все целиком внутри сознания Эвана Рейда
или стояло где-то на демаркационной линии между снами и действительностью,
между фактами и предрассудками. Где бы оно ни существовало, сейчас он
ожидал его начала.
Потому что знал: было нечто, что они хотели ему показать.
Это началось внутри него, дрожание красного в его сознании, которое
начало расти, вытягивать щупальца, касаясь нервов там и тут. Оно
превратилось в нечто паукообразное, оскалившееся своей пастью в виде
красной чашечки, а он был неспособен вскрикнуть или отпрянуть. Тварь
ползла по нему, причиняя булавочные уколы боли своими покрытыми мехом
когтями. В водовороте перед ним картины вспыхивали, на мгновение ослепляя
вспышками белого цвета. Он видел оголившееся, задушенное тростником поле в
лесу и слышал внезапный пугающий звук треснувшей древесины. Полет ворон,
взмывающих в синее небо, напоминал черную пентаграмму. Послушался короткий
вскрик, затем демонический вопль, который вызвал желание закричать от
ужаса. Он видел взрывающуюся землю, разбрасывающую гейзеры грязи,
древесных лиан и веток деревьев. Разрывные снаряды. Лица, затененные
перекладинами бамбуковых клеток, наблюдающие, как он сражается с двумя
охранниками в черном. Лицо американца, глядящее вниз на него и говорящее:
"Друг, принимай все легко, с тобой все в порядке, все в порядке". Быстрый
взгляд на Кэй и Лори, обе моложе, Лори-малютка на руках матери. Грохот
труб отопления. Сердитые голоса, кто-то плачет. Измятые груды бумаги,
бросаемой в мусорное ведро, и обжигающая лужа желтого цвета.
И затем, в конце концов, наиболее тревожащее: дорожный указатель с
надписью: "ВИФАНИИН ГРЕХ".
А за ним полнейшая тьма.
Он покачал головой, желая скрыться, убежать, с криком вырваться из
этого места, но в следующее мгновение осознал, что они не покончили с ним.
Нет, еще не вполне. Потому что, в конце концов, его доставили, чтобы он
увидел следующий эпизод.
Темнота очень медленно начала таять, пока не превратилась в обычный
солнечный свет. Стали различимы улицы и дома деревни, расположенные
красиво и удобно. Он мог различить оттенок цветов на Круге и все магазины,
окольцевавшие его, однако казалось, что улицы покинуты, а дома пусты,
потому что ничто не двигалось. Он шел в одиночку, следуя за манившей его
тенью, окруженный молчанием.
И вот он уже стоял перед тем огромным островерхим домом из темного
камня.
Войти за кованный железный забор, увенчанный острыми наконечниками?
Пройти по бетонной дорожке по направлению к внушительной двери из твердого
дуба? Он ощутил вкус иссушающего страха в своем горле, но нельзя было
вернуться назад, нельзя было убежать. Его рука медленно протянулась
вперед, ухватилась за латунную ручку и толкнула. Дверь открылась бесшумно,
и он оказался на пороге.
Внутри темнота, холод, запах прошедших веков и кости, рассыпавшиеся в
прах. Солнце жгло его спину, а затененность впереди обморозила его лицо.
Он смотрел, не в силах шевельнуться. Пыль клубилась столбом перед ним в
коридоре длинною в вечность. Наконец пыль повисла в виде занавеса, и через
этот занавес Эван увидел медленно движущуюся призрачную фигуру.
Бесформенная, древняя, ужасная, она подходила ближе. Ближе и ближе. Одна
рука ее взметнулась вверх, пальцами пробивая круговерть пыли, клочьями
откидывая ее назад, как тончайшую материю или плотную паутину огромного и
кровожадного паука. Пальцы вытянулись к нему, и Эван закрыл лицо руками,
но не смог отступить назад, не смог найти в себе силы, чтобы шевельнуться,
не смог захлопнуть эту массивную дверь перед тем, что приближалось к нему
по коридору, какой бы злобной тварью это ни было. Рука начала пробиваться
сквозь пыль к нему, а за ней показались очертания головы без лица,
запеленатые в темноту.
Он простер руки перед собой, чтобы удержать ее, открыв рот в крике
ужаса. Он схватил ее, ощутив запястья этой нечисти. Он почувствовал, как
кто-то трясет его. Свет зажегся, ужалив ему глаза. Послышался чей-то
голос...
- Эван! - Кэй. Она трясла его за плечи, а он обхватил ее запястья. -
Эван! Приди в себя, проснись! Проснись! Что с тобой? - Ее глаза,
затуманенные сном, выражали испуг. Она трясла его все сильнее, пытаясь
разбудить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19