И ждал, пока успокоится сердце. Он прислушивался к
тихим ночным шорохам и звукам: поскрипыванию лестницы, ведущей в холл
внизу, тиканью будильника на ночном столике у кровати, прочим
разнообразным потрескиваниям, шепотам и шуршаниям. Он вспомнил о сказках,
которые ему рассказывала Мама - об эльфах, которые, выезжая на спинах
мышей, пробираются по ночам в дома людей, устраивают там праздничные пиры,
потом исчезают с наступлением рассвета. Джо, лежавшая рядом с ним,
зашевелилась, придвинулась ближе к Энди. "Что же меня разбудило? -
удивился Энди. - Раньше я никогда не просыпался посреди ночи вот так!"
Он немного приподнял голову, чтобы взглянуть на часы. Ему
потребовалась почти минута, чтобы разобрать чуть светящиеся цифры -
одиннадцать пятьдесят. "Нет же, - сказал он себе. - Таракан не здесь.
Таракан где-то на улицах Лос-Анжелеса. Занимается своим любимым делом". От
ужаса у него похолодело в животе и он почувствовал отвращение при мысли,
что могло принести утро. Он снова опустился на спину всей тяжестью тела,
пружины кровати тихо заскрипели, словно струны скверно настроенной арфы.
Каждую секунду ему казалось, что пружина вопьется ему в спину или ягодицу.
Матрас был тоненький, сплющившийся за годы от тяжелого тела Энди, вес
которого колебался от 210 фунтов летом, когда он иногда играл в гольф с
несколькими детективами, до 231 зимой, когда он любил как следует
покушать, особенно предпочитая запеканку из говядины со сметаной, которую
очень здорово готовила Джо.
Он смотрел на потолок, слушая шум двигателя машины, поворачивающей за
угол Ромейн-стрит. По потолку пробежал отсвет фар. "Очень скоро начнется
новый день", - подумал он. Октябрь в Лос-Анжелесе. Но не совсем такой
октябрь, о котором он помнил с детства. Тогда октябри были настоящими, с
сильными ветрами, с вдруг начинающимися снегопадами, с серым холодным
небом, с листьями, танцующими у оконного стекла, несомыми вихрем. А здесь,
в Калифорнии, октябрь был каким-то фальшивым, пустым, каким-то не
оставляющим удовлетворения. Утром - холодок, изморозь, днем - жара, если
только небо не затянут тучи, что случалось весьма нечасто. И трудно было
поверить, что где-то в мире сейчас идет снегопад, когда он видел на улицах
Лос-Анжелеса людей в рубашках с короткими рукавами. Это был город вечного
лета, земля золотой молодости. Иногда ему до боли хотелось увидеть хотя бы
одну-единственную снежинку. Да, в ясные дни зимы и осени он мог видеть
снег на склонах Сан-Габриэля, если их не закрывал туман или смог. Но
пальмы, машущие повсюду своими листьями, как-то не вписывались в эту
картину. В прошлом году на рождество было больше шестидесяти градусов. А
он помнил рождественские праздники детства, когда температура падала до
десяти и двадцати ниже нуля, и Папе приходилось буквально выбивать дверь,
чтобы вырвать ее из оков снега и льда, и выбраться наружу... Вдруг в
памяти образовался провал. Энди вернулся в мыслях к тому, что разбудило
его - Таракан. Он притаился где-то на улицах города, среди восьми
миллионов человек, ожидая момента, чтобы нанести новый удар. Или, быть
может, он уже нанес его. Была пятница, и молодые проститутки заполнили
бульвары Заката и Голливуда. "Быть может, сегодня он сделает ошибку", -
сказал себе Палатазин. Возможно, он сегодня попытается заманить одну из
женщин-полицейских, и тогда весь этот кошмар кончится. Четыре молоденькие
девушки за две недели, и все четверо задушены сильными руками, потом
изнасилованы. И еще записки, которые оставляло на трупах это кошмарное
животное. В них содержалось лишь одно предложение, нацарапанное неуклюжим
почерком, сообщавшее о божественном плане истребить нехороших девушек,
проституток, которые, как говорилось в записке, были ангелами ада, и лишь
через смерть могли обрести покой, дав покой всем остальным. Палатазин
помнил большую часть записок почти слово в слово. Он непрерывно изучал их
день за днем, начиная с 27 сентября, когда прибрежный рыболов обнаружил в
районе Венеции тело Китт Кимберлин, девятнадцатилетней, разведенной,
имеющей двоих детей, под гниющим причалом.
"Бог позвал меня в ночь, - было написано на клочке бумаги. - Он
сейчас среди нас, и из всех людей Он призвал Меня, чтобы Я исполнил его
работу!"
Эта первая записка, поспешно нацарапанная синими чернилами на обрывке
упаковочной бумаги, не была подписана. Офицер полиции из Венеции по имени
Дуччио обнаружил, что рот девушки набит мертвыми тараканами. История
просочилась в газеты, и немедленно в "Лос-Анжелес Тэтлер" появилась статья
на всю первую полосу - написанная Гейл Кларк, конечно - озаглавленная "Где
Таракан ударит в следующий раз?" Статья была иллюстрирована несколькими
фотографиями трупа, которые сделал некий Джек Кидд. Палатазин знал, что
газетенка продала в тот день не меньше миллиона экземпляров. Когда была
найдена следующая женщина, индианка-чиканос, всего лет шестнадцати,
лежавшая под брезентом на заброшенной стоянке, снова обнаружились записка
и тараканы. И остальные газеты подхватили прозвище убийцы, вместе с
сенсацией.
Третья записка была подписана: "Таракан? Ха-ха. Мне нравится."
Последняя записка, найденная на трупе молодой блондинки, голубоглазой,
убежавшей от родителей из Сиэтла, была самой тревожащей из всех: "Меня
зовет Мастер. Теперь Он называет меня по имени, и я должен ответить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32