Он
говорит, что я ему нужен, и тогда голова моя перестанет болеть. Но
говорит, что я делаю неправильно, и что он научит меня вещам, о которых я
даже не мечтал. Вы обо мне больше не услышите". Подписана она была
"Таракан" и рот девушки был набит ими же.
Это произошло десятого октября. Прошло тринадцать дней, от Таракана
не было ни слуха, ни духа. Где он теперь? Что он задумал или тянет время,
посмеиваясь над управлением полиции Лос-Анжелеса? Пока полиция проверяет
всякую самую малую возможность напасть на след, проверяет любую историю,
слух, оброненное слово о том, что кто-то где-то в таком-то баре или другом
заведении видел странного, ей Богу, посетителя, с горящими глазами,
который сообщил, будто у него припасена пригоршня тараканов для Китт
Кимберлин, и любой полуночный звонок телефона от испуганных домохозяек,
шепотом сообщавших, что они не знают, что стряслось в последнее время с
Гарри или Томом, или Джо, так как он стал вести себя непонятно, и не
приходит домой раньше рассвета. Палатазин почти что слышал коллективное
"благодарю вас, мэм, что позвонили. Мы проверим". Сейчас эту фразу
наверняка повторяют десяток разных офицеров полиции по всему Лос-Анжелесу.
Естественно, все газеты от "Таймс" до "Тэтлера" сконцентрировали
внимание на жутких убийствах, совершенных Тараканом. Вечерние выпуски
теленовостей обязательно тем или иным образом упоминали о нем. Активность
продавщиц плотских наслаждений начала заметно убывать после полуночи, хотя
в последние дни все немного поутихло и начало возвращаться к обычному
состоянию дел. Но никто ничего не забыл. Дежурной шуткой был анекдот о
том, что все управление полиции Лос-Анжелеса не состоянии найти даже
таракана. И именно эти слова не давали уснуть Палатазину, словно рядом с
ним в кровати лежал разлагающийся труп.
НУЖНО НАЙТИ ТАРАКАНА!
Но как? Естественно, это был сумасшедший. Человек, превратившийся в
зверя, маньяк. Но осторожный и хитрый. А город очень велик, в нем и без
того хватает потенциальных убийц. Так как же? С этим вопросом Палатазину
приходилось сталкиваться каждый день, потому что будучи капитаном
детективного отделения убийств в деловом центре Лос-Анжелеса, он отвечал
за расследование дела. И сейчас ему представился страх и недоверие на
лицах людей, разговаривающих на бульварах и сидящих в дымных барах. Сам
метод, избранный маньяком, превосходил по своей отвратительности все, с
чем приходилось до сих пор сталкиваться со времен дела об Удушителе с
Холма. А если что-то и было способно привлечь внимание общественности
Лос-Анжелеса, так это как раз нечто ужасное, именно в духе преступлений
Таракана.
"От этого просто должно тошнить", - подумал Палатазин, глядя на
потолок спальни и пытаясь нарисовать в уме портрет убийцы. Как он должен
выглядеть? Судя по синякам, оставленным на горле у жертв, у него должны
быть ненормально большие, сильные кисти рук. Вероятно, предплечья и плечи
тоже хорошо развиты. Кроме того, он должен иметь очень быструю реакцию -
только одной из женщин удалось поцарапать его. И по этому маленькому
кусочку ткани сотрудники полицейской лаборатории определили, что убийца
был темноволос, имел смуглую кожу и возраст его был примерно лет сорока
или немного меньше. Человек этот должен также быть садистом, ненормальным,
которому доставляло наслаждение внимание публики. Но что же заставило его
вдруг прекратить преступления и уйти в подполье? Почему он так же
неожиданно прекратил убивать - так же неожиданно, как и начал? "Тринадцать
дней, - подумал Палатазин. - След все больше остывает. Что сейчас он
делает? Где скрывается?"
И внезапно Палатазин обратил внимание на новый звук, появившийся в
комнате. Звук, который его разбудил, инстинктивно понимал он. Это было
тихое слабое поскрипывание, как-будто кто-то ходил, наступая на
рассохшиеся доски пола в ногах кровати. Рядом с Палатазином зашевелилась
во сне его жена, громко вздохнув.
В ногах кровати, там, где окно выходило на Ромейн-стрит с ее
старомодными домами, деревянными, тесно стоящими друг к другу, как старые
друзья, сидела в кресле-качалке мать Палатазина. У нее было маленькое,
покрытое морщинами усталое лицо, но глаза ярко поблескивали, несмотря на
темноту. Она медленно покачивалась в кресле.
Сердце Палатазина тяжело застучало. Он выпрямился, сидя в постели, и
вдруг услышал свой собственный шепот. На родном венгерском он шептал:
Анья, мам... боже... - Но мать не отводила взгляда, устремленного на него.
Казалось, она пытается что-то сказать. Он видел, как шевелятся ее губы,
как опускаются и поднимаются ввалившиеся старческие щеки. Старая женщина
подняла слабую руку и чуть взмахнула, словно давая понять сыну, что он
должен встать с постели, иначе он, лентяй этакий, опоздает в школу.
- Что такое? - прошептал он, смертельно побледнев. - _Ч_Т_О_
Т_А_К_О_Е_?
На его плече сомкнулась чья-то ладонь. Он громко вздрогнул и
обернулся, чувствуя, как бежит по спине холодная струя. Его жена,
маленькая симпатичная женщина, которой только недавно исполнилось сорок,
похожая на хрупкую китайскую статуэтку, смотрела не него непроснувшимися
голубыми невидящими глазами. Потом она сказала сонно:
- Уже пора вставать?
- Нет, - успокоил он ее, - спи.
- Что тебе приготовить на завтрак?
Он наклонился в ее сторону и поцеловал в щеку, и жена тихо опустилась
обратно на подушку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32