Парашют был белым.
Проклятье! - подумал он. Доверяй службе снабжения! Если немецкие
солдаты на земле увидят белый купол, придется понести чудовищную расплату.
Прожектористы наверно уже радировали поисковым машинам или мотоциклистам.
В опасности находился не только он сам, но и человек с зеленой мигалкой.
Кем бы он ни был.
Зенитное орудие заговорило снова, громовой далекий раскат. Но С-47
давно улетел, держа курс назад, через пролив, в Англию. Майкл пожелал двум
американцам удачи и стал думать о своих трудностях. Но сейчас ему не
оставалось ничего другого, как только лететь вниз. Когда он коснется
земли, вот тогда сможет как-то действовать, но сейчас он мог только
болтаться, отданный на милость белого парашюта.
Майкл взглянул вверх, прислушиваясь, как воздух шелестит в складках
шелка. Это пробудило воспоминание. Такое давнее... забытый мир... так
давно, когда ему была еще ведома наивность.
И вдруг - вспышка памяти, ярко-голубое небо, и над головой никакого
парашюта, вместо него воздушный змей из белого шелка, разматывающий нить в
его руке, чтобы поймать ветер России.
- Михаил! Михаил! - зовет женский голос над полем, полным желтых
цветов.
И Михаил Галатинов, всего восьми лет от роду и еще совершенно
человеческое дитя, улыбается, и майское солнце играет на его лице.


ЧАСТЬ ВТОРАЯ. БЕЛЫЙ ДВОРЕЦ

1
- Михаил, - звала женщина, сквозь время и расстояние. - Михаил, где
ты?
В следующий момент она увидела воздушного змея, а затем ее глаза
обнаружили сына, стоявшего на дальнем краю поля, почти рядом с лесной
глушью. В этот день, 21 мая 1918 года, ветерок дул с востока и доносил
легкий запах пороха.
- Иди домой, - сказала она мальчику и посмотрела, как он махнул рукой
и стал сматывать нитку со змеем.
Похожий на белую рыбу змей опадал. За спиной высокой черноволосой
женщины с фарфорово-белой кожей возвышался помещичий дом Галатиновых,
двухэтажное строение из желтого русского камня с красной остроугольной
крышей и дымовыми трубами. Вокруг дома росли большие подсолнухи, от дома
до железных ворот шла вымощенная булыжником дорожка, переходящая дальше в
немощеную дорогу к ближайшей деревне, Морок, в шести верстах к югу. Самым
ближним городом был Минск, в пятидесяти верстах по скверной дороге.
Россия - страна огромная, и поместье генерала Федора Галатинова было
не более чем пылинка на большом столе. Однако мир самих Галатиновых
сводился к четырнадцати десятинам лугов и леса - таким он был к тому
времени, когда 2 марта 1917 года царь Николай Второй отрекся от престола,
сопроводив подписание манифеста об отречении словами: "Господи, помоги
России! Отчизна превратилась в убийцу своих детей".
Но маленький Михаил ничего не знал ни о политике, ни о красных,
воюющих против белых, ни о хладнокровных людях Ленине и Троцком. К
счастью, он ничего не знал и про целые деревни, что сравняли с землей
враждующие стороны не более чем в сотне миль от того места, где стоял он,
запуская желтого змея; ничего не знал он и о голоде, и о женщинах и детях,
дергавшихся на деревьях, будучи повешенными, и о револьверных стволах,
забрызганных мозгами. Он знал, что его отец был героем войны, что мать его
красива, что его сестра иногда щиплет его за щеку и называет оборвышем, и
что сегодня - день долгожданного пикника. Он смотал нитку змея, борясь с
ветром, затем осторожно взял его в руки и побежал через поле к матери.
Однако Елена знала о тех вещах, о которых не знал ее сын. Ей было
тридцать семь лет, на ней было длинное светлое платье цвета весеннего
льна, и седые волоски уже пробивались на висках. Вокруг глаз и около рта
пролегли резкие морщинки, оставленные не возрастом, а постоянными
внутренними тревогами. Федор слишком долго не возвращался с войны, его
серьезно ранило в кровопролитной схватке у болотистого захолустья под
названием Ковель. Безвозвратно ушли в прошлое оперные представления и
яркие праздничные огни Санкт-Петербурга, ушла шумная толчея московских
улиц; ушли банкеты и пышные вечерние приемы во дворцовых садах царя
Николая и царицы Александры, и в тени их прорисовывались очертания
будущего.
- Он летал у меня, мама! - закричал, подбегая, Михаил. - Ты видела,
как высоко?
- Так это был твой змей? - с притворным удивлением спросила она. - А
я подумала, что это было облако, зацепившееся за нитку.
Он понял, что мать над ним шутит.
- Это был мой змей! - сердился он, и она взяла его за руку и сказала:
- Ты бы лучше спустился на землю, облачко ты мое. Мы собирались на
пикник.
Она стиснула его руку - он возбужденно трепетал, словно язычок
пламени свечи - и повела его в дом. На дорожке стоял их работник Дмитрий с
экипажем, запряженным парой только что выведенных из стойла свежих
лошадей, и двенадцатилетняя Лиза несла из дверей дома одну из плетеных
корзинок с провизией для пикника. Служанка и компаньонка Елены, Софья,
несла другие корзинки и помогла Лизе уложить их позади экипажа.
А затем из дома появился Федор, неся под рукой коричневое одеяло,
скатанное в сверток, а другой рукой опираясь на трость, увенчанную резным
орлом. Его правая нога, покалеченная пулеметными пулями, не разгибалась и
была заметно тоньше левой; но он научился легко передвигаться, и, донеся
одеяло до экипажа, поднял лицо к солнцу.
Елена после всех этих лет не могла без учащенного сердцебиения
смотреть на него.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34