- Г.П.). Действие балета должно было развертываться в одном армянском колхо­зе. Я поехал в Армению и первое время только слушал народные армянские песни и инструментальную музыку. Ничего не записывал, а потом, приступив к сочинению балета, постарался все забыть. Мне важен был характер народной музыки, ее настрой, аромат. Сейчас строгие теоретики находят в «Гаянэ» лишь несколько отрывков народных напевов.
- И не трактуйте никогда впрямую известные глинкинские слова о том, что музыку создает народ, а мы, ком­позиторы, только ее аранжируем, - продолжал Арам Ильич. - Глинка хитрил - он сам сочинил все свои мелодии. Однако попробуйте найти более народную му­зыку, чем «Иван Сусанин» или «Руслан и Людмила». Глинка с детства впитал в себя дух народной русской песни. А Мусоргский? Это же чистейший родник истин­но народной музыки...
Урок, преподанный мне Арамом Ильичом, не забылся. И в самом деле, порой мы, слушатели, весьма примитив­но представляем себе эти сложные взаимосвязи народного и композиторского творчества. Чего, казалось бы, проще: взять народную мелодию, ввести ее в свое сочинение - и вот уже готов народный композитор. Но как далеко это от истины! Надо выстрадать это право взять народную тему. Надо переболеть песней с колыбели. Надо, чтобы она заполнила человека до краев, чтобы с ней к нему сходил сон и с ней было пробуждение. И надо сначала со­чинить свою песню, которую не спутаешь ни с какой народной и в то же время от народной не отличишь. Так разнятся между собой лучшие народные песни.
И как же сложен бывает путь к этой песне. Арам Хачатурян, этот ярчайший национальный армянский композитор, не прожил в Армении, на родине своих роди­телей, даже одного года. До восемнадцати лет жил в Тбилиси, а потом переехал в Москву, где живет по сей день. А ведь это о нем сказал выдающийся советский композитор Д. Шостакович, что народные истоки в его творчестве «столь ярки и самобытны, они до такой сте­пени окрасили его композиторскую индивидуальность, что достаточно сыграть несколько тактов из любого его произведения, чтобы сразу можно было догадаться, что это Хачатурян».
И именно поэтому мне было чрезвычайно интересно побывать по приглашению Арама Ильича в 1972 году в Ереване, где он должен был выступить с несколькими авторскими концертами.
Этот приезд Хачатуряна в Ереван был очень знаме­нательным. Впервые, по существу на пороге своего семи­десятилетия (70 лет ему исполнилось 6 июня 1973 года), он отчитывался перед республикой в ранге академика Академии наук Армянской ССР. После часового доклада с символичным названием «Музыка и народ» композитор взял в руки дирижерскую палочку. И не было более силь­ных и ярких аргументов в пользу доклада, чем музыка, прозвучавшая со сцены конференц-зала Президиума Ака­демии наук. И вообще в этом помещении, как мне сказа­ли, симфонический оркестр выступал впервые.
Концерт открылся Приветственной увертюрой композитора. Потом был взрыв темперамента и фантазии в Концерте-рапсодии для виолончели с оркестром, блестяще исполненный солисткой Московской филармонии лауреа­том международного конкурса имени П. И. Чайковского Каринэ Георгиан.
А потом, словно задорно-ликующий крик петуха на красной утренней заре, прозвучали первые аккорды фортепьянного концерта, возвестившего еще в 1936 году рождение яркого «концертного» композитора, создавше­го впоследствии целую серию прекрасных сочинений это­го рода.
Вторая часть произведения - медленное, философски значительное анданте. Пальцы пианиста, лауреата между­народных конкурсов Николая Петрова по клавишам, словно по беломраморным ступенькам, величаво подни­маются вверх. Эта редкой красоты, сосредоточенно-глубо­кая мелодия - кто бы мог подумать (а музыковеды так и не догадались) - родилась, как признался композитор, из одной довольно легкомысленной по своему характеру городской восточной песенки, услышанной им когда-то давно в Тбилиси и хорошо в те годы известной любому жителю Закавказья. Композитор пришел к «своей» теме путем коренного переосмысления этой мелодии, ее расширения и существенного развития.
И это тоже урок для понимания того, как создается музыка и как соотносятся между собой народное и соб­ственно композиторское.
Было для меня в ту поездку несколько неожидан­ностей.
В этом и в других авторских концертах Хачатуряна, сыгранных в Ереванской филармонии, неизменно испол­нялись фрагменты из балетов «Гаянэ» и «Спартак». Во втором отделении, как правило, сначала шли номера из «Гаянэ», потом из «Спартака»... Однажды я потерял кон­троль за объявлениями и, к стыду своему, так и не смог сообразить, из какого балета звучит музыка. Это была ли­рическая пьеса. Как потом выяснилось, она оказалась из «Гаянэ». Значит, фольклорный элемент, который, исходя из чисто национального сюжета балета, естественно про­сился в музыку, не был главным, определяющим каче­ством этого произведения. Если бы это было так, то музыка «Спартака», написанного на древнеримский сюжет, суще­ственно отличалась бы от «Гаянэ»! А тут вдруг исчезла граница между этими сочинениями. Больше того, мне по­казалось, что некоторые танцы из «Спартака» вполне органично могли бы вписаться в партитуру «Гаянэ».
Вспомнились слова Арама Ильича о том, как он по­старался все «забыть», приступая к сочинению балета.
В один из вечеров я пошел на концерт Государствен­ного ансамбля песни и танца Армении, возглавляемого композитором Эдгаром Оганесяном, - хотелось поближе познакомиться с армянской музыкой. В программе ан­самбля было немало народных песен и танцев, песен, созданных современными композиторами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49