- Между прочим, а где Питер?
- Он пошел на кухню перекусить. Он уже шел спать. Вы хотите видеть
его?
- Возможно, позднее. Вы сказали, что у вас есть какие-то новости для
меня.
Он кивнул:
- Я разговаривал с одним из моих друзей в банке. Сотня тысяч Мартеля
- в действительности сумма была ближе к ста двадцати тысячам - была
представлена в виде чека на банк "Новой Гранады".
- Я никогда об этом не слышал.
- Я тоже, хотя я был в Панаме. "Новая Гранада" имеет свое
представительство в Панаме.
- Оставил Мартель свою сотню тысяч в местном банке?
- Нет. Я подходил к этому. Он снял все деньги до последного цента.
Наличными. Банк предложил ему охрану, но он отказался. Он упаковал деньги
в чемодан и бросил его в багажник своей машины.
- Когда это произошло?
- Сегодня без пяти три, прямо перед закрытием банка. Он прежде всего
позвонил в банк, чтобы удостовериться, что они располагают наличной
суммой.
- Таким образом, он уже собирался уехать сегодня утром. Интересно,
куда он поехал.
- Возможно, в Панаму. Кажется, это источник его денег.
- Я должен увидеть вашего сына. Как пройти на кухню?
- Это в другом конце коридора. Вы увидите свет. Возвращайтесь и
немного выпейте со мной после этого.
- Уже поздно.
- Буду рад предложить вам ночлег.
- Спасибо, я люблю ночевать дома.
Я пошел по коридору на кухню. Питер сидел за столом под висячей
лампой. Большая часть жареного гуся лежала перед ним на деревянном блюде,
и он жадно поглощал его. Я не пытался заглушить звук своих шагов. Но он и
так не слышал, как я подошел. Я стоял в дверях и наблюдал за ним. Мне не
приходилось видеть, чтобы кто-нибудь ел так, как он.
Обеими руками он отдирал куски мяса от гусиной грудки и запихивал их
в рот. Так засовывают мясо в мясорубку. У него было искаженное лицо, а
глаза, казалось, ничего не видели. Он оторвал гусиную ножку и вгрызся в
нее.
Я пересек кухню и подошел к нему. Кухня была большая, светлая,
неуютная. Она напоминала мне заброшенную спортплощадку.
Питер поднял голову и увидел меня. Он виновато отложил гусиную ножку.
Его лицо опухло и было в гусином жиру.
- Я хочу есть, - сказал он. Казалось, что даже его голос стал жирным.
- Все еще голодны?
Он кивнул головой, глядя на полусъеденную птицу. Она лежала перед
ним, вызывая новые позывы неутоленного аппетита.
Мне хотелось выбраться оттуда и выслать ему обратно остаток его
денег. Но вместо этого я подтянул к себе стул и уселся по другую сторону
стола. Я пытался вытащить его из состояния ступора, в котором он
находился.
Я не помню всего, что говорил. Мне хотелось его убедить, что он
находится уже на грани выпадения из цивилизованного общества. Мой
запутанный монолог прерывался громкими хлопками, доносившимися из того
места, где был дом Мариэтты Фэблон.
Первый раз, когда послышались звуки, я подумал, что это выстрелы.
Потом отверг это предположение, когда они повторились через нерегулярные
промежутки. Больше было похоже на хлопанье ставен или незакрытой наружной
двери на ветру.
Тем временем Питер произнес смущенно:
- Прошу прощения.
- У себя просите прощения.
- Сожалею, не понял.
- Извиняйтесь у самого себя. Вы сами себе все делаете.
Его лицо было как сдобный пончик.
- Я не знаю, какой бес вселяется в меня.
- Вы должны проконсультироваться с врачом. Это болезнь.
- Вы думаете, мне нужен психиатр?
- Все люди рано или поздно к ним обращаются. Вы можете себе это
позволить.
- Тем не менее не могу. Действительно. Я не вступлю во владение
своими деньгами до будущего года.
- Используйте кредитные возможности. Вы можете позволить себе
обратиться к психиатру, если можете позволить нанять меня.
- Вы действительно думаете, что у меня что-то с головой?
- С вашим сердцем, - сказал я. - У вас голодное сердце. Лучше
поищите, чем накормить его помимо пищи.
- Я знаю. Потому-то и хочу получить Джинни обратно.
- Вы должны сделать побольше этого. Если бы она увидела вас за вашей
трапезой... - Последовало зловещее молчание. Я не закончил фразу.
- Она видела, - произнес он. - В этом все дело. Когда люди это видят,
они начинают меня ненавидеть. Полагаю, что вы также оставите меня.
- Нет, я хотел бы прояснить все обстоятельства.
- Они никогда не прояснятся. Я безнадежен.
Я попытался слегка возразить:
- Моя бабушка, которая жила в Мартинеце, была религиозной женщиной.
Она всегда говорила, что отчаиваться - большой грех.
Он медленно покачал головой. Его глаза забегали внезапно. Через
минуту он сорвался с места и бросился к раковине на кухне. Его стошнило.
В то время как я помогал прочищать раковину, его отец появился в
двери.
- Бедный мой мальчик опять кушал?
- Перестаньте, мистер Джемисон.
- Не понимаю, что вы имеете в виду. - Он поднял свои бледные руки,
демонстрируя, какой он заботливый отец. - Я был своему сыну и отцом и
матерью. Я должен был ими быть.
Питер стоял у раковины спиной к отцу, не желая показывать свое лицо.
Спустя некоторое время отец ушел.
При огромной главной кухне с кафельными стенами, раковинами и плитами
имелась небольшая кухонька со стороны балкона. Я узнал об этой наружней
кухне из-за шума у двери - какое-то чихание, скрежет приближался и
становился все более настойчивым.
- У вас есть собака?
Питер отрицательно помотал головой.
- Может быть, приблудная? Давайте впустим.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78