Лабрадор, улегшись на травке, задремал, но был разбужен…
Маменькин сынок в подвернутых джинсах, клетчатом пиджаке и с мелодрамой в пятидесятилетних глазах со скоростью зайца пробежал мимо, из сумки торчали хвост трески и французский батон. Он покосился на балкон, с которого свисали руки его мамы, и забыл со мной поздороваться.
Я не знаю канадского, уругвайского и гренландского языков, но, глядя на эту старушенцию, которая шпыняет своего седого сына почем зря, мне не раз хотелось подложить ей банановой кожуры под каблук и сказать по-канадски, а лучше по-гренландски: «Ариведерчи, ведьма!»
– Нэлинька!
– Аф! – хрипло ответил я.
– Нэлинька! – снова позвала меня «ведьма». – Ты моего грязнулю не видел?
– Не-а, – начал я врать, на ходу придумывая по десять пакостных ответов в секунду.
– Если увидишь, скажи ему, – «ведьма» задумалась, – скажи… что я его придушу, вот пусть только он треску принесет! – поклацала зубами старушка.
– Вам помочь? – не сразу нашелся я.
– Справлюсь, – благодушно упали сверху слова, а я решил пока на этом закончить рассказ про семью Проточных, второй этаж, квартира 37.
* * *
Этот Винников – шофер и гонщик с первого этажа, вечно ни черта не видел, поскольку бывал пьян буквально с утра и надевал вдобавок черные очки, когда садился за руль своего оранжевого «КамАЗа». Как ему удалось не сбить полгорода за двадцать лет шоферской практики?
К чему эти банальные вопросы?
– Шоферюга. Ас, – гордо посматривала на соседей его жена Тамара, влезая по-быстрому в кабину (пока муж не уехал без нее), чтобы с ветерком домчаться до рынка, а не тащиться две остановки на трамвае, как некоторые.
Квартира 33, окна во двор.
Лабрадор встал, посмотрел по сторонам, хотел было проучить одного кота со скаредной мордой, но едва увернулся от «КамАЗа», который пролетел мимо и со скрежетом остановился, чуть не превратив цветущего и умнейшего представителя псовых в угощение для мух.
Лабрадор с мучительной ненавистью посмотрел на тощего Винникова, как тот, качаясь, спрыгнул в ливневый сток и, держась за колесо, выругался. Потом поправил черные очки, вытер рукавом пот со лба и потрусил к подъезду, норовя поддать Лабрадора ногой.
Пес неторопливо отошел и выдохнул:
– Люди-и-и…
И мысли его переместились куда-то в сторону. Он взглянул на подъезд и еще раз вздохнул.
Второй подъезд…
Какой-то шутник цифру «2» на жестянке перечеркнул гвоздем, и стало не «2», a «Z» … Шутник.
Подъезд «Z».
Глаза у пса затуманились, и он медленно поглядел по сторонам…

Ремарка

Дома с историей и прочие загнивающие дома отличаются от новостроек наличием всевозможной допотопной рухляди и, что радует глаз, – старыми автомобилями.
Дом на Архангельской также был примечателен и даже где-то знаменит тем, что многие порядком замшелые хозяева и их продвинутые внуки все еще ездили на довоенных «Паккардах», «Хорьхах», «Даймлерах» и «Бьюиках». А уж сколько «Волг» и «Побед», тех самых – с тупыми наивными «мордами» и кругленькими фарами, просто несчитано – десять или девять… на весь дом. И пара «ЗИМов» даже чуть терялась в этом параде черных, сиреневых и цвета слоновой кости вычурно-шикарных ретромобилей.

Царственная вдова

К дому со стороны автобусной остановки шла хрупкая и очень миловидная особа с такими нарисованными природой глазами, что пес на некоторое время зажмурился, потом отмахнулся, тряхнув головой, но видение не пропало, оно проследовало мимо и, задев пса длинным прозрачным платьем прямо по морде, простукало шпильками по пыльным ступенькам и вошло в подъезд.
Лабрадор отчего-то пожалел, что он – пес, а не представитель человеческой мужской расы, и на сердце у него лег килограммовый камешек, который обычно ложится на сердце, когда видишь то, что никогда не будет твоим.
На четвертом этаже жила молодая вдова Альбина Яроцкая, квартира 48, окна во двор.
«Мужчины существуют для того, чтобы за них выходить замуж», – как-то сказала Альбина. А через день ее мужа застрелили.
«Она занимает большую квартиру, и в ее окна глядит клен. Она вдова магната Яроцкого и поселилась здесь после смерти мужа в прошлом году.
Альбинаааа… Худенькая, перекрученная обтягивающей одеждой, с вот такой! – талией и вот такими! – глазами. Она не русская, но говорит на прекрасном русском языке с мааасковским „ааа“. Полусемитка-полуузбечка?
Ее мужа застрелили на лестнице дома на Кутузовском проспекте в прошлом декабре.
Она несет себя, она не смотрит ни на кого, она при росте метр пятьдесят пять заметна и видна даже через бетонную стену.
Она, она, она…
Без слов понятно, эта женщина – фаворитка, прима, магма в обличье человеческой самки, змея, сползающая со склона горы…
Она – чудовище.
Когда она проходит мимо – вихрится невидимый воздух, и хочется сделать шаг назад и встать под защиту стены…»
Пес задумался, пожевал губами, вспомнил, что он – Лабрадор и негоже ему пугаться человеческих самок, и стал набирать текст, стуча когтями с такой скоростью, что разбудил своего Слепого Поводыря. Увернувшись от ботинка, летящего к его умной голове, пес взвыл и на время прекратил писать романы, а потом снова начал:
«В следующей жизни я закажу себе большие белые зубы, вот такую грудь, задницу с эмалированный таз и смех, как у героини фильма „Когда деревья были большими“. Я буду такая, таа-акая в следующей жизни, закачаетесь!»
Альбина еще раз взглянула на себя в зеркало – там стояла и кривлялась какая-то голая обезьяна.
– Это не я!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10