Поневоле тут будешь озираться по сто­ронам.
– Вначале ты дважды оглянулся на кустик, который описала собачка, а теперь идешь за ней, – дополнила картину Валерия.
Стоит лишь подумать о кобелях, как тут же появляется писающий бобик. Сюжет?
– Давай-ка устроимся в прохладном месте, – предложила Валерия, – а то вид у тебя как у беременной совы.
– Ты ее видела? – с надеждой в голосе спросил я.
– Кого?
– Беременную сову.
Я все еще не оставил надежды выйти на интригу. Представьте себе – начало фильма… Беременная сова… Недурно, недурно…
– Посмотрел бы ты на себя, – хмыкнула Валерия, заходя в бар, где вовсю трудились кондиционеры. – Срочно два коктейля со льдом, и можно раздельно, – сказала Валерия бармену.
– Простите? – переспросил бармен.
– Раздельно – это значит: в один бокал алкоголь, для меня, а в другой бокал – лед, для моего друга.
Слава богу, что бармен не признал во мне пингвина. Мы с Валерией потягивали коктейли и перемигивались.
– Рассказывай, – предложила мне Валерия.
И я выложил ей все, что думал. Про образ беременной совы в начале фильма. А также подчеркнул, что у меня нет творческого потенциала, совести, ума и домашних животных, хотя всегда хотел их иметь.
– Прискорбно, – утешила меня Валерия, – особенно по части домашних животных. Я всегда считала, что самое крупное из домашних животных – это мужчина… Не расстраивайся. Мне бы твои заботы.
Я с удовольствием отложил все свои заботы. Все, кроме одной…
– По-моему, ты меня раздеваешь, – сказала Валерия, поглядывая на меня. – Так и есть – ты овладел мною уже три раза. Извращенным способом. Мысленно.
– А я могу рассчитывать на другой способ?
– Конечно, – без промедления отвечала Валерия. – Смотри.
Она взяла из пустого бокала кусочек льда, откинулась на спинку кресла и положила лед себе на шею. Вначале медленно-медленно, а затем чуть побыстрее льдинка стала скользить вниз, миновала ключицы, задержалась у левой груди и юркнула за вырез платья. Валерия полузакрыла глаза и обеими руками потянула платье вперед, освобождая льдинке путь дальше по своему телу. Она слегка вздрогнула, когда льдинка пробежала по животу, руки устремились к бедру, и Валерия приподняла последнюю преграду, чтобы пустить льдинку туда, куда ей так хотелось попасть. И она растаяла там, вместе с Валерией, которая глубоко вздохнула и открыла глаза.
– Ты удивительный любовник, – шепнула Валерия, – мне было очень хорошо.
Я озадаченно хмыкнул… Для одних источником эротизма служат мужчины, для других – женщины. Третьи вообще возбуждаются по всякому неподходящему случаю. Я знал молодую женщину, которая всякий раз кончала, попадая в автомобильную аварию. Другая женщина испытывала оргазм в самолете, когда тот проваливался в воздушную яму. После обычного перелета из Праги в Оломоуц эту женщину спускали по трапу с полубезумным выражением на лице. «Зачем же вы летаете?» – спрашивали у нее перепуганные стюардессы, пичкая эту женщину таблетками против рвоты. «Потому что я не замужем», – отвечала она. То есть видел я много всякого. Но чтобы вот так, с обыкновенным кусочком льда… Я почувствовал к Валерии уважение. Тем более что был причастен к ее оргазму, хотя не понимал – насколько непосредственно?
Всю обратную дорогу к отелю Валерия прижималась ко мне с таким чувством, будто я был единственный мужчина на бабском острове. Я думал, что не дойду с Валерией до двуспальной кровати в моем номере, а завалюсь где-нибудь с нею в кустах. Но дошел. И злобно уставился на пару непримятых подушек, в полном одиночестве, потому что Валерия перед моим гостиничным номером резко затормозила и смоталась, как она сказала, «только привести себя в порядок». Если раньше я мысленно не торопил Валерию отдаться, то только потому, что я ко­зел. Этот вывод напрашивался самостоятельно, без прежних рассуждений о чувствах и ощущениях. А то – вон чего выдумал. «Боюсь предположить чувство». А преждевременное отмирание конечности не хочешь предположить? А к сексоневропатологу на статистический анализ не хочешь? А? И тут зазвонил телефон…
– Друг мой, – послышался из трубки голос Валерии, – выходи на лоджию.
Я вышел. Уже стемнело настолько, что море слилось с небом. Перестали верещать цикады. Стихли крики чаек и чувствительных ко всему туристов. Только из глубины отеля доносился размеренный храп Клавдио.
– Я придумала замечательную игру, – сообщила мне Валерия. – И сейчас ознакомлю тебя с правилами…
Наши лоджии разделял прямоугольник из бетона. С трех сторон прямоугольник держался на толстых металлических прутьях. Сквозь пространство между стеной и прямоугольником я мог лицезреть Валерию, мог дотронуться до нее рукой, но пролезть на другую сторону даже и не пытался. Мне вдруг стало совершенно ясно, что я застрял. В какое из отверстий ни сунься. Между желанием и лю­бопытством. Между интригой и желанием. Либо – между желанием и женщиной. Везде мешал мой член. Из-за мужских гормонов я не мог быть полностью на стороне женщины. Но гормоны не ударяли мне в голову настолько, чтобы гордо стоять на позиции озабоченных самцов. Я ответил Валерии, что любые правила принимаются. Мы вообще сыграем с ней без общепринятых литературных правил…
– Эго хорошо, – просто сказала Валерия.
Мы сидели на лоджии спина к спине, прислонившись к бетонному четырехугольнику, и Валерия задавала вопросы:
– Во что я была одета, когда мы встретились на пароме?
Минута, которая давалась мне на размышления, давно прошла.
– Черные джинсы… – Я попытался изобразить, что для меня плевое дело – вспомнить мельчайшие подробности ее гардероба.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16