Долго не работать Дворжак не мог и потому очень скоро в его комнате на столе появились лис­ты нотной бумаги. За три месяца, проведенных в Спилвиле, он сочинил фа-мажорный струнный квартет (ор. 96), который тут же был проигран совместно с семьей Коваржиков, и квинтет для двух скрипок, двух альтов и виолончели (ор. 97).
В середине лета в Спилвиль прибыла делегация из Чикаго. То была группа чехов, приехавших про­сить Дворжака появиться на всемирной Колумбовской выставке в Чикаго и выступить там в нацио­нальный день Чехии. Дворжаку не хотелось уез­жать из Спилвиля в разгар жаркого лета и он Попытался отказаться под тем предлогом, что ему не удобно выступать без согласия госпожи Тэрбер. Однако оказалось, что все уже предусмотрено. Ему показали любезную телеграмму из Нью-Йорка, и пришлось ехать.
«Чешский день» на выставке был днем велико­го паломничества американских чехов в Чикаго. Их собралбсь больше тридцати тысяч, и они устроили грандиозную овацию Дворжаку, дирижировавшему своей четвертой соль-мажорной симфонией, тремя «Славянскими танцами» и увертюрой к пьесе «Йозеф Кайетан Тыл». Разумеется, Дворжаку это было очень приятно, но он с радостью опять вер­нулся в тихий Спилвиль к природе, птицам и милым чешским старичкам и старушкам.
В отличие от него, детям хотелось больше ис­тинно американских достопримечательностей, поэто­му Дворжак обратный маршрут в Нью-Йорк по­строил так, чтобы побывать у Ниагарского водопада, что доставило и самому композитору большое удовольствие. В Нью-Йорке снова начались консерва­торские занятия, репетиции, концертные выступле­ния. Пресса весьма благосклонно приняла его увертюры, первую симфонию, Реквием, «Славян­ские танцы» и, конечно, «Американский флаг». Но Дворжак нервничал в ожидании исполнения своей последней симфонии.
За несколько дней до назначенного концерта газеты стали помещать обширные статьи с разбо­ром произведений, и нотными примерами. Печата­лись портреты Дворжака. Америка готовилась услышать первую американскую (!) симфонию.
Согласно традиции симфония должна была про­звучать дважды: вначале на дневном концерте, ко­торый назывался открытой репетицией и посещался малоимущими любителями музыки, а затем вече­ром в субботу.
На открытую репетицию 15 декабря 1893 года Дворжак не пошел. А утром, развернув газеты вздохнул с облегчением: симфония имела большой успех. Вечером просторное помещение Карнеги-холл заполнили представители самого избранного нью-йоркского общества, и симфония, как и накану­не, была принята с невиданным энтузиазмом. После второй части Дворжаку строили восторженную овацию. Весь оркестр во главе с дирижером Антотом Сейдлем также аплодировал ему. По всему залу неслись голоса: «Дворжак! Дворжак!» Ком­позитору пришлось выйти из ложи и кланяться. Когда кончилась симфония, его снова стали гром­ко вызывать, и аплодисменты продолжались еще и тогда, когда он уже покинул свою ложу и шел по коридору к выходу.
«До сих пор ни один композитор не имел такого успеха», - утверждали многие американские газе­ты, но Дворжаку смешно было читать их рассуждёния о том, «американская» это музыка или «не­американская».
- Кажется, я им напустил немного туману, - усмехаясь говорил Дворжак, вспомнив, как перед самой передачей партитуры Сейдлу, к которому, кстати сказать, он испытывал нежные чувства, как к человеку, лично знавшему Вагнера и сотрудни­чавшему с ним, он на титульном листе написал «Из Нового Света». Критики ухватились за это название. Композитор, мол, сам признаёт, что это «американская» симфония, и сердились на Сейдла и других музыкантов, опровергавших их утверж­дения.
В действительности симфония ми минор (ор. 95), девятая по счету симфония Дворжака, изданная у Зимрока как пятая и известная во всем мире под названием «Из Нового Света», является истинно чешским национальным произведением и, наряду со знаменитым циклом Сметаны «Моя Родина», - вер­шиной чешского симфонизма. Отправляя Недбалу симфонию и анализ ее, сделанный Кречмаром, Дворжак писал: «...пропустите чепуху относительно того, что я будто бы использовал «индейские» и «американские» темы: это - ложь». Есть высказы­вания Дворжака о том что, он задумал эту симфо­нию еще на родине, а писать ее начал 10 января 1893 года, то есть меньше чем через три с полови­ной месяца после приезда в Нью-Йорк.
Бесспорно, симфония отражает первые впечат­ления от «Нового Света». Их было много, и самых разнообразных. Поэтому и тематический материал необычайно богат по сравнению с предыдущими симфониями Дворжака, но в то же время ощуща­ется и преемственная связь - неизменное сочетание героически-призывной темы с лирическими и тан­цевальными эпизодами. Состав оркестра, как всегда у Дворжака, небольшой, но благодаря чисто сла­вянской песенной насыщенности каждой партии композитору удалось достичь необычайной полноты и красочности звучания.
Симфония представляет собой большой четырехчастный цикл, в котором скерцо, в соответствии с классической традицией, следует за медленной частью.
Первая часть начинается сумрачно, печально. Тема, которую выводят виолончели на фоне ползу­чих хроматизмов альтов и ниспадающих ходов контрабасов, производит впечатление скорбного эпического запева (вспомним древнеславянские на­родные «Думы»!).

Но вот медленный темп сменяется быстрым и идет изложение основных тем этой части. Первая из них, подобно многим дворжаковским темам, име­ет фанфарно-призывный характер:

Две другие темы обычно связывают с фольклор­ными источниками.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61