Толковых ребят всегда нехватка, а этот --
толковый.
-- Сидел зато. Он же замазан, на учете состоит. И сопляк к тому же.
-- Я тоже сидел и тоже на учете. Одним словом -- берем его к нам. Я
решил.
Патрик подумал, что разговор закончен, кивнул и повернулся было к
телевизору.
-- ... А отвечать за него будешь ты!
-- Как это -- я?
-- Молча. Он переходит в твое непосредственное ведение и подчинение.
-- Джеймс, ты обалдел, что ли? На хрен он мне сдался!
-- Возьмешь. Мне он и сам не очень то приятен -- больно прыткий,
гаденыш. Но сметка у него есть и характер есть. Что кадрами-то
разбрасываться, не я -- другой подберет.
-- Ну, так сам и воспитай, у тебя, небось, лучше выйдет.
-- Нет. Я, видишь ли, гнул его сегодня не по уму. Не сразу породу
рассек. Он на меня сердце теперь держит и надолго. Вот я дал сегодня Мазиле
в рыло -- он утерся и все. Потому что -- за дело и потому что Мазила прямой
парень, без чуланов внутри. А этот...
-- Что -- этот? Такой же, как все, только сопливый.
-- Патрик, я не могу сказать, что ты во всем дурак... Но...
-- Ясное дело, Джеймс, ты самый умный. Но в таком случае -- зачем тебе
змею на груди обогревать -- прогнал и все недолго.
-- И вся недолга... Вырастет -- поумнеет, поймет... А не поймет --
тогда... Тогда и поглядим. Да я не столько за него хлопочу, сколько о тебе
думаю. Ребята опять стали жаловаться на тебя -- мучаешь ты их, ломаешь на
тренировках.
-- Что я кому сломал? И кто жалуется? Оливер?
-- Не только. Ты что, в натуре, садист?
-- Причем тут садист, если они слов не понимают и вообще тупые. И
причем тут Малек, парнишка этот?
-- При том, что он будет твой человек. Других ребят, моих, тебе не
жалко, а здесь ответственность на тебе будет. И если ничего специально
плохого от него не изойдет -- в течение полугода -- он должен быть жив и
здоров и он будет у тебя учиться. Ты понял?
-- Не очень.
-- Повторяю, специально для дебилов: я отдаю его тебе в ученики, в
подручные, если угодно, на полгода. Посмотрим, на что он способен, а
главное, на что ты способен, как педагог. Это тебе не ребят избивать почем
зря.
-- Да ты же сам мне велел Мазилу пропесочить -- час назад!
-- Это другое дело, это ему на пользу будет. а здесь воспитание
подрастающего поколения. Глядишь -- и ты с пьянками завяжешь, несолидно
воспитателю под заборами валяться.
-- Джеймс, не свисти. Когда это я под заборами валялся?... Ну скажи
толком: зачем мне этот мальчишка?
-- Пригодится, я сказал. Баста... Стоп... Точно, Франк приехал. Патрик,
ты мне сегодня не нужен больше, двигай домой. Завтра тоже, так что занимайся
своими проблемами. В случае чего -- Герман на делах, а я отдыхаю.
Франк был хорошим и надежным партнером Дяде Джеймсу и незаменимым
товарищем, когда дело касалось жеребячьих утех с лучшими телками Бабилона.
Сегодня вечером Франк обещал познакомить Дядю Джеймса с белокурой пухлогубой
манекенщицей, длинноногой, почти с него ростом, (ну, не почти, но метр
восемьдесят шесть в ней было) в пленительном для Джеймса стиле вамп.
Патрик редко водил машину -- считал, что она отвлекает от наблюдения за
оперативной ситуацией. Вот и сейчас -- он не стал пользоваться услугами
охраны Дяди Джеймса, а просто взял такси. Утром он планировал, что на ночь
заедет к мамочке Марго, но теперь передумал и поехал домой, на Восьмую
Президентскую, дом десять, хотелось поразмыслить, а еще лучше -- напиться в
дым от расстройства. Так он и сделал. И всю неделю, дома, завивал он горе
веревочкой, изредка делая вылазки за виски и едой в ближайший магазинчик.
Дядя Джеймс знал за Патриком эту слабость: трижды или четырежды в год
тот пускался в недельный загул, игнорируя дела любой важности. Дядя Джеймс
относил это на распущенность и странности характера Патрика, не предполагая,
что это всего лишь одна из разновидностей алкоголизма. Сам Дядя Джеймс любил
глотнуть иной раз пивка, предпочитая всем сортам "Будвайзер", не чурался и
чего покрепче, но ему и в голову не могло прийти выпить в ущерб делу, или
просто перебрать норму. А уж что такое утреннее похмелье и головная боль --
знать он этого не знал, ни в молодости, ни сейчас. Но в свои сорок три года
он многое повидал, многое научился принимать таким, какое оно есть. Есть
люди жадные, есть и глупые. Есть трусливые, пьющие, неграмотные, глухие,
вороватые и недалекие -- разные. Приходится жить среди них и
приспосабливаться. Если среди помощников и работников выискивать сплошь
Архимедов и святых -- можно всю жизнь прожить вожаком-одиночкой. Да, вот --
некем будет руководить. Вместе с прожитыми годами накапливая мудрость, Дядя
Джеймс открыл для себя, что в работе с людьми можно с успехом опираться не
только на человеческие достоинства, но и на пороки с недостатками. И еще
лучше получается, поскольку человеческого материала, годного к эксплуатации,
становится резко больше. Сколько лет первому такому открытию? Кто знает, но
явно: будь оно предметным, овеществленным, изучали бы его уж если не
палеонтологи, то археологи, точно.
Дело прошлое -- Дядя Джеймс подобрал Патрика в прямом смысле слова в
канаве, куда тот свалился пьяный и вдобавок больной. " Сорок с лишним
градусов у него в желудке и почти столько же подмышкой" -- вспоминал иногда
он. Случилось так, что ему срочно понадобился квалифицированный исполнитель,
чтобы убить одного борова из северо-западного района, а сделать это
совершенно посторонними руками, поскольку предполагаемая жертва был из
отколовшихся своих.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133