— Я люблю тебя, Пьеро. Я люблю тебя! — кричит Джейн.
Она не умолкает до тех пор, пока за ним не захлопывается дверца машины.
И вот он снова едет между двумя стражниками к другим стенам, за пределы той жизни, что была так внезапно подарена ему, жизни, похожей на огромное море, в котором он не успел увидеть ни одной волны; он едет по улицам, которые только начал узнавать, — сейчас они размыты талой водой, наполнившей его глаза, а впереди — дни, которым нет конца; едет к Жюстену, Никола и ко всем другим, что прячут свои души в холодильник, чтобы легче было дождаться рождественских каникул, дождаться свободы и ее дивных даров, ведь они пока не знают, что эти дары до странности похожи на те, что раздают у них за стенами, они рассчитывают на «потом», так же как взрослые, которым давно пора перестать ждать и верить в это «потом»; они мечтают о настоящей жизни и свободе, как мечтают о них по другую сторону стен; а жизнь и свобода — в голосе, от которого сжимается все внутри, во взгляде, рассыпающем золотые искорки, в золотистой, брызжущей солнцем пене, в смехе, прохладном, как струйки фонтана, и это чудо существует потому, что на свете есть Джейн, — Джейн, которая одним своим существованием удерживает напор всей несправедливости мира, той, что обрушилась на Крысу.
Машина въезжает за стены, и тут впервые после отъезда он чувствует, что уже не одинок, с ним рядом нечто бестелесное, неподвижное, немое и в то же время звучащее, как музыка, — другого слова он найти не может; именно она, эта музыка, оберегала его от отчаяния, помогала поверить в чудо смеха и во все выдумки Голубого Человека, он никогда не называл ее нежностью, потому что забыл это слово, забыл все, и только она осталась с ним навсегда, она одна пережила тот день, когда он глотнул снега с холодного, как камень, лба, утопающего в красивом атласе.
Он входит в дом один.
— Навещайте меня по воскресеньям, — говорит он. — А если я вдруг сбегу, у вас есть моя фотография.
Он не слышит грохота башмаков, и солнце похоже на тающую во рту грушу, и птицы поют в тишине, бесконечной, как коридоры.
Его выпустили поиграть в парк, и он играл долго-долго, но там была цепь, которая вертелась с такой быстротой, что он разглядел только большой светящийся круг.
И золотистая пена гаснет среди снега и льда.

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101