— По-английски pig — свинья. А что мы будем делать в стране Великого Холода?
Она склоняется к нему, чтобы получше рассмотреть, как он малюет на ногах куклы черные полоски.
— Только не закрашивай ожоги, пусть ей все время будет больно.
— Надо показать этого страшилу твоей маме, и она больше не позовет в гости ни одного мужчину. Так вот, Балибу теперь превратился в зеленого медвежонка, он сидит на дрейфующей льдине. Косули, пятясь, заталкивают на нее наш вагончик и убегают.
Ее волосы плотной рыжей завесой закрывают ему глаза, они пахнут цветочным мылом, и, хотя среди этого рыжего буйства ему трудно представить себе льдину, он не отодвигается, и ему чудится, что даже дождик вдруг перестал.
— А что такое дрейфующая льдина?
— Это такие страны, которые плавают по морю на Северном полюсе. Хочешь, я подрисую ей бороду?
— Конечно, и много-много прыщей. А плавучих стран не бывает.
— И пускай прыщи будут голубыми, так еще уродливее. А вот и бывают, но те, кто не знает, думают, что это просто глыбы льда, только очень большие, как Соединенные Штаты, и на них ничего нет. Но они заблуждаются, потому что у них нет зеленого медвежонка.
Она вдруг встает, встряхивает головой, откидывая назад волосы, и поеживается, словно замерзла.
— Здесь так холодно! Ты мне расскажешь в кровати. Когда лежишь, гораздо легче во все верить.
Он поднимает с пола медвежонка, подаренного человеком в голубом.
— Знаешь, что он сказал мне, пока ты злилась, что у тебя красивая и больная сестра?
Она кладет ему подушку и ложится на кровати, раскинув веером волосы.
— Нет у меня никакой сестры. А что он тебе сказал?
— Что завтра в три часа пятнадцать минут солнце вдруг исчезнет и птицы перестанут петь.
— Значит, опять будет дождь! А мама заставляет меня ехать с ней на целый день за город.
— Да нет, я думаю, он хотел сказать, что солнце будет ярко светить, а потом вдруг исчезнет. И это значит — мы снова с ним встретимся в воскресенье. А если этого не произойдет, белые цветы не умрут.
— Он сумасшедший, лгун и обманщик. И что ему нужно от моей сестры?
— Но ведь у тебя нет сестры.
— Пушистик, не серди меня. А то закричу. А что Балибу делает на льдине, ждет, когда пойдет снег?
— Ты не дала мне объяснить, что эти плавающие страны погружены глубоко-глубоко под воду и то, что видно сверху, — вроде крыши. Представляешь, как опасно, когда такая огромная страна передвигается в море? Она может столкнуться с пароходами или другими странами. И поэтому наверху всегда сидит белый медвежонок.
— Почему же тогда Балибу зеленый?
— Потому что медвежонок становится зеленым, когда грозит опасность, и тогда открывают дверь, которая называется иллюминатором, быстро-быстро впускают медвежонка внутрь, и вся страна погружается еще глубже в воду, чтобы проплыть под пароходами или другими странами.
— А кто открывает дверь?
— Как кто? Жители льдины.
— Значит, в ледяной глыбе можно жить? Но если там уже есть один медвежонок, то наш Балибу вроде бы лишний?
— Ну как же! Когда появляется Балибу, их медвежонок его не пугается и остается белым, а Балибу-то зеленый, вот они и открывают нам иллюминатор, и мы проникаем внутрь.
Свернувшись клубочком, она прижалась к нему, засунула теплую ручку ему под свитер. Но он так увлечен своими выдумками, что даже не обращает на это внимания.
— Зачем нам входить в льдину? Обними меня, мне холодно. Чего ты только не насочинял о нашем кругосветном путешествии!
— Без льдины мы не доберемся до Северного полюса, а только оттуда можно попасть к Южному полюсу.
— Ты такой гладенький. Вот уж не думала, что у мальчишек такая нежная кожа.
— Лежи спокойно, а то нас не пустят в льдину, и ты замерзнешь наверху.
Но она продолжает гладить его под свитером, теперь уж этого нельзя не заметить, потому что ему становится щекотно от ее холодной ладошки, а потом она берет его руку и кладет под свою розовую пижамку, такую же мягкую, как ее кожа, и все-таки лучше бы она лежала спокойно, потому что, когда он прикасается к ее телу, его бросает в дрожь, хотя ему совсем не холодно. И тогда он начинает рассказывать еще быстрее:
— Там есть длинный-длинный эскалатор, как в магазине, где я был с тетей Розой, пожалуй даже еще длинней, потому что он спускается в самое нутро льдины, и там тепло. Солнце проникает туда через лед, и все так красиво сверкает, знаешь, как зеркало на солнце, только там все-все зеленое: улицы, дома и даже люди.
— Ух, какой ты горячий! Почему там все зеленое а даже люди?
Она снимает халатик, приподнимает его свитер и прижимается губами к его голому телу, он говорит, уткнувшись лицом ей в волосы, и его рука, как чужая, лежит на персиковом теле между курточкой и брючками ее пижамы.
— Потому что без зеленого цвета нет жизни! Особенно во льду. А все жители льдины — дети. То есть они никогда не становятся взрослыми, но это вовсе не какие-нибудь карлики или маленькие человечки, как в сказках. Они остаются детьми в течение ста лет, а потом в пять минут вырастают и умирают. Денег у них нет, они не работают и не ходят в школу, но там повсюду стоят автоматы, которые выдают им зеленую еду, и каждый делает только то, что ему хочется. Им даже не нужно разговаривать, потому что они умеют читать мысли друг друга, и каждый знает, чего ему ждать от другого, ведь никто не может соврать, да и вообще зачем врать, если ты свободен; полицейских у них тоже нет, потому что они видят, что все вокруг добрые и никто никому не же лает зла.
Она ложится на спину и, вздыхая, расстегивает на пижаме все пуговицы.
— Скажи, я красивая? Детей у них, значит, тоже не бывает, раз они сами всегда остаются детьми?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101