Но меня выгнали с работы. Теперь я больше не учу детей географии родного края. Вот такая вот история…
– Вас выгнали из школы? Вас, лучшего учителя республики? Да что тут у вас происходит?
Наталья Васильевна взяла его под руку, и они медленно пошли по плотине.
– Слишком много выступал, надо думать, язык у меня без привязи… В нашей школе теперь сплошь мордыши командуют. Мой креведческий кабинет разграбили, всё по домам растащили. Так же варварски церковь двадцать лет назад грабили, когда прежний батюшка в Нижний Новгород на хлебное место подался. Вот такая история…
Наталья Васильевна слегка подергала его за рукав.
– Ну ладно, с работы выгнали, кабинет разграбили – это, конечно, ужасно, – говорила она шепотом, оглядываясь по сторонам, хотя нигде не было видно ни души. – Но все-таки это ещё не повод для превращения интеллигентного человека в… Бог знает что такое!
Она внезапно замолчала и призадумалась, поджав губы и нахмурившись.
– Да ты, голубушка не стесняйся, режь правду-матку в самую мою не трезвую морду. Да, это ещё не повод – превращаться из человека в обезьяну. Даже если тебя избили до полусмерти, обобрали до нитки, – он замолчал и долго откашливался, сплевывая себе под ноги. – Заперли меня в ту ночь со двора на замок, вывели всю скотину из хлева, хорошо, не сожгли ещё в доме живьем…
– Кто, кто это сделал? Вы знаете их? А милиция? В милицию сообщили?
– Кто сделал, тот руки не оставил, – горько ухмыльнулся он, – хотя все знают, кто это делает.
– И молчат? Знают и молчат? – трясла она Бориса Алексеича изо всех сил.
Он молчал, безучастный ко всему, потом внезапно ласково сказал:
– Ладно трясти меня как грушу. Это всё в прошлом. И ч-чёрт со всем этим!
Он отвернулся и глухо замолчал, словно окаменев в одночасье – только узкие худые плечи не часто подрагивали.
Наталья Васильевна резко повернула его к себе и пристально посмотрела ему в лицо. Бывший учитель плакал, размазывая крупные слезы по грязной щеке. Жалость и злость переполняли её.
– Какого черта? Какого черта вы позволяете всякой мрази над собой издеваться? Вы? Вы! Умнейший и честнейший человек?! Да как вы смеете так себя вести? Так не уважать себя?
– Тихо, тихо, петухов разбудишь, – улыбнулся он сквозь слезы. – Видно, моя личность тут кому-то сильно примелькалась. Да-а-а… Человек ведет себя так, как ведут его непреодолимые обстоятельства. И я в этом деле – не исключение. Охолонись, милая, поостынь маленько. Видно, жизни тебя ещё не очень достала, раз так кипятишься.
Наталья Васильевна, расстроенная и глубоко разочарованная, смотрела перед собой невидящими глазами. Это человек был ей знаком не первый год, и что же такое над ним учинили, что он так скоро превратился в такое вот безвольное существо, неспособное ни на что другое, кроме как оплакивать свою незавиднную судьбу?
Они снова медленно пошли по ночному селу.
Где-то близко загагакали разбуженные гуси. Их громкий крик проявлялся регулярно, через каждые пять-шесть секунд. И это её отвлекло от мрачных мыслей и даже несколько успокоило. Гуси, наконец, угомонились.
Борис Алексеич прислушался.
– Похоже, бабу Маню «обувают». Да не наше это дело. Она остановилась и взяла его за обе руки.
– А знаете что, пойдемте-ка посидим у нас на крылечке? Молочка попьем. У меня московские плюшки есть, если мы не слопали все в дороге. Ну, идем? Идем же!
Борис Алексеич помялся, что-то невнятное пробормотал себе под нос, махнул рукой и пошел с ними. Соника весело побежала вперед, открыла калитку, подмела парой веток крыльцо и бросила на единственную уцелевшую лавку половичок.
– Вот, садитесь!
– Шустрая девчоночка! – погладил её по голове старик. – Хорошо тут у вас, тихо, как на хуторе. И ручей журчит – словно речи говорит. Стихами заговорил вот… Прямо тебе Пушкин!
Он иронично улыбнулся и развел руками. Лицо его приняло прежнее, знакомое ей выражение.
– Чудно, чудесно здесь. А если ещё и соловей запоет, вообще будет как в сказке, – согласилась Наталья Васильевна.
– Запоет, самое время. Он у нас долго поет. Сирень-то не повырубили? А то ведь собирались. Чем она им мешает?
– Разве что в окна заглядывать.
Да нет, думаю, похуже что будет. Тут вот как раз перед вашим приездом весь наш триумвират по плотине выхаживал, номера на дома вешали. Дошли до твоего дома – и давай галдеть! Сирень, вишь, им мешает! А я думаю, сирень мешает в определенном смысле – факелы закинуть не получится.
Что?
– Ничто. Факелы, говорю, в окна кидают. И в дверь. Чтоб сразу со всех сторон горело. У старичка, ну ты его знаешь, в церкви все службы стоит, ни секунды не присядет, дом ровно, как свечка, горел. С четырех углов подожгли, чтоб люди не могли выскочить. Вот до какого зверства народец этот дошел!.. Лес ворованный мимо тебя ведь возят, вот и напрягает малость. А вдруг наблюдаешь да кому надо в Москве постучишь? И по лесам всё бегаешь – чего ищешь? Может, делянки считаешь? Вот ведь беда какая…
Он сплюнул и жадно затянулся уже докуренной почти да самых пальцев «примы».
– Места здесь красивые, видные. Отдыхать здесь – одно удовольствие, – смягчился внезапно он. Воды пропасть. А воду вы любите, а?
– Ещё как любим. У меня в детстве была огромная мечта – жить рядом с речкой. И вот она осуществилась.
– Речка Берендей по российским меркам, конечно, не самая крупная река, да когда-то славная река была. По ней даже лес сплавляли. Тут раньше, до заводчан, рыбаки жили. Рыбы пропасть было ещё лет десять назад. А как нереститься начинает, так и скачет, так и скачет! Тут, на этих территориях, в былые времена настоящая сеть рек, ручьев, озер, болот существовала… А сколько в окрестности старичных озер было!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28