ТОП авторов и книг ИСКАТЬ КНИГУ В БИБЛИОТЕКЕ
Однажды у него даром ушло все утро на совершенно безуспешную торговлю бритвенными лезвиями и на показ, как следует их оттачивать, положив плашмя и потирая о внутреннюю стенку баночки от горницы, — все это дало ему так мало барыша, что не хватило даже на один бифштекс. Нет, у Жана способностей к торговле не было.
— Хочешь кофе? — спросила Элоди.
— Нет, спасибо.
Он взял папку с наклеенной на ней картой Лиона, открыл ее и разложил перед собой печатную продукцию собственного изготовления: карточки коммерсантов, фирменные бланки, каталоги, а также складные рекламные проспекты автомобильных фирм, которыми он особенно гордился. Если ты умеешь так хорошо печатать в четыре краски, можно ли заниматься продажей каким-то простофилям старых банок с пересохшей сапожной мазью? Он с нежностью разглядывал на проспектах автомобили фирм Тальбо, Амилькар, Бугатти, Делаж, Паккар, Шенар, Уолкер, а также Испано-Суизы с их блистающими лакированными кузовами, которым он любовно придал в печати еще более красивые расцветки, чем они обладали в действительности.
Жан все же попросил у Элоди чашечку кофе. Он пил и медленно осматривал свою комнату: начищенную до блеска мебель, кретоновые занавески, сшитые самой Элоди, подвешенное к стенке лакированное сабо с побегами самшита, вазу, наполненную декоративными восковыми фруктами, двух слоников — зажимы для книг, зеленую мраморную доску камина, скатерки, разложенные там и здесь. Уже один счет за мебель остался неоплаченным, со следующим будет то же. А если магазин заберет обратно всю обстановку? А судебные исполнители? Жан заранее представлял себе это страшное бедствие: пустая комната, голые стены, запущенность — как это все будет мерзко! А бакалейщик, который вывесил у себя в лавке плакат с изображением гроба: Кредит умер! А булочник со своим картонным петухом: Когда жареный петух закричит, вам предоставят кредит. А Элоди, которая заявила, что хочет пойти на завод или наняться приходящей прислугой, — неужто ей придется портить свои красивые руки для каких-то богатых сволочей? А все эти газеты, которые уже сейчас предвещают войну и сообщают в своих репортажах, что достаточно пятисот немецких самолетов, чтоб полностью разрушить Париж! Жан тер себе лоб, подбородок, глаза, отгоняя эти жуткие призраки.
Он вздрогнул от неожиданности. В дверь стучали. Пришел Оливье, словно и ему надлежало занять свое место среди всех этих тревог и волнений. Одежда его пропылилась, в золотистых волосах виднелись клочки паутины, лицо было грязное, а сам он пропах селитрой. Оливье держал в руках бутылку «монбазийяка» для Элоди, любившей сладковатое вино, и пакет с черносливом. Он выложил все это на стол и посмотрел на кузенов с довольным видом справившегося с делами расторопного парня.
— Я вкалывал с Бугра! Мы чистили подвалы на улице Беньер.
— Ах ты чистюля! — воскликнула Элоди. — Ну и чистюля! Мыться шагай, да побыстрее, грязный чертенок!
Жан тоже проворчал что-то вроде: «О боже мой, что за парень…» — но довольно добродушно. «Он настоящий оборванец, твой двоюродный братец!» — снова завела Элоди со своим провансальским акцентом. Когда мальчишка вернулся из кухни более или менее чистым, она поставила перед ним тарелку:
— Ну, какой шик! «Пропащий хлеб»! — вскричал Оливье.
— Тебе еще повезло, что хоть что-то осталось. Знаешь, который час?
«Пропащий хлеб» был лакомством бедноты. Под предлогом, что надо вернуть свежесть черствому хлебу, его нарезали, макали в сладкое молоко, а потом, добавив апельсиновый сироп и яйца, подрумянивали в духовке.
Оливье наслаждался вкусной едой, а Жан пошел на кухню поставить бутылку под струю холодной воды из крана. Элоди замочила в стеклянной вазе чернослив.
— Ах, как вкусно, ням-ням-ням! — приговаривал Оливье, смешно надувая щеки и вытягивая губы.
Рейды с Бугра шли ему на пользу. Ребенок заметно посвежел, его мускулы укрепились. Реже появлялась в зеленых глазах дымка печали. Он нашел лекарство и от своих ночных страхов: просто нащупывал в кармане спичечный коробок, помня, что в любую минуту он может победить тьму. Оливье вел себя смелее, посвистывал сквозь зубы, — он теперь знал, как себя защитить: ведь его научил этому Мак.
К полному изумлению кузенов, мальчик вытащил из кармана пачку с четырьмя «парижскими» сигаретами и протянул их Жану:
— Не хочешь ли курнуть, возьми одну…
Элоди от неожиданности толкнула тарелки с чечевицей. Ее угнетали скверные манеры Оливье, но она не знала, что сказать по этому поводу. Вздохнув, Элоди углубилась в хозяйственные расчеты. Она хотела приготовить чечевицу с луком и тонким кусочком сала. А если что-то останется, можно будет сделать и суп или же добавить в салат.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108
— Хочешь кофе? — спросила Элоди.
— Нет, спасибо.
Он взял папку с наклеенной на ней картой Лиона, открыл ее и разложил перед собой печатную продукцию собственного изготовления: карточки коммерсантов, фирменные бланки, каталоги, а также складные рекламные проспекты автомобильных фирм, которыми он особенно гордился. Если ты умеешь так хорошо печатать в четыре краски, можно ли заниматься продажей каким-то простофилям старых банок с пересохшей сапожной мазью? Он с нежностью разглядывал на проспектах автомобили фирм Тальбо, Амилькар, Бугатти, Делаж, Паккар, Шенар, Уолкер, а также Испано-Суизы с их блистающими лакированными кузовами, которым он любовно придал в печати еще более красивые расцветки, чем они обладали в действительности.
Жан все же попросил у Элоди чашечку кофе. Он пил и медленно осматривал свою комнату: начищенную до блеска мебель, кретоновые занавески, сшитые самой Элоди, подвешенное к стенке лакированное сабо с побегами самшита, вазу, наполненную декоративными восковыми фруктами, двух слоников — зажимы для книг, зеленую мраморную доску камина, скатерки, разложенные там и здесь. Уже один счет за мебель остался неоплаченным, со следующим будет то же. А если магазин заберет обратно всю обстановку? А судебные исполнители? Жан заранее представлял себе это страшное бедствие: пустая комната, голые стены, запущенность — как это все будет мерзко! А бакалейщик, который вывесил у себя в лавке плакат с изображением гроба: Кредит умер! А булочник со своим картонным петухом: Когда жареный петух закричит, вам предоставят кредит. А Элоди, которая заявила, что хочет пойти на завод или наняться приходящей прислугой, — неужто ей придется портить свои красивые руки для каких-то богатых сволочей? А все эти газеты, которые уже сейчас предвещают войну и сообщают в своих репортажах, что достаточно пятисот немецких самолетов, чтоб полностью разрушить Париж! Жан тер себе лоб, подбородок, глаза, отгоняя эти жуткие призраки.
Он вздрогнул от неожиданности. В дверь стучали. Пришел Оливье, словно и ему надлежало занять свое место среди всех этих тревог и волнений. Одежда его пропылилась, в золотистых волосах виднелись клочки паутины, лицо было грязное, а сам он пропах селитрой. Оливье держал в руках бутылку «монбазийяка» для Элоди, любившей сладковатое вино, и пакет с черносливом. Он выложил все это на стол и посмотрел на кузенов с довольным видом справившегося с делами расторопного парня.
— Я вкалывал с Бугра! Мы чистили подвалы на улице Беньер.
— Ах ты чистюля! — воскликнула Элоди. — Ну и чистюля! Мыться шагай, да побыстрее, грязный чертенок!
Жан тоже проворчал что-то вроде: «О боже мой, что за парень…» — но довольно добродушно. «Он настоящий оборванец, твой двоюродный братец!» — снова завела Элоди со своим провансальским акцентом. Когда мальчишка вернулся из кухни более или менее чистым, она поставила перед ним тарелку:
— Ну, какой шик! «Пропащий хлеб»! — вскричал Оливье.
— Тебе еще повезло, что хоть что-то осталось. Знаешь, который час?
«Пропащий хлеб» был лакомством бедноты. Под предлогом, что надо вернуть свежесть черствому хлебу, его нарезали, макали в сладкое молоко, а потом, добавив апельсиновый сироп и яйца, подрумянивали в духовке.
Оливье наслаждался вкусной едой, а Жан пошел на кухню поставить бутылку под струю холодной воды из крана. Элоди замочила в стеклянной вазе чернослив.
— Ах, как вкусно, ням-ням-ням! — приговаривал Оливье, смешно надувая щеки и вытягивая губы.
Рейды с Бугра шли ему на пользу. Ребенок заметно посвежел, его мускулы укрепились. Реже появлялась в зеленых глазах дымка печали. Он нашел лекарство и от своих ночных страхов: просто нащупывал в кармане спичечный коробок, помня, что в любую минуту он может победить тьму. Оливье вел себя смелее, посвистывал сквозь зубы, — он теперь знал, как себя защитить: ведь его научил этому Мак.
К полному изумлению кузенов, мальчик вытащил из кармана пачку с четырьмя «парижскими» сигаретами и протянул их Жану:
— Не хочешь ли курнуть, возьми одну…
Элоди от неожиданности толкнула тарелки с чечевицей. Ее угнетали скверные манеры Оливье, но она не знала, что сказать по этому поводу. Вздохнув, Элоди углубилась в хозяйственные расчеты. Она хотела приготовить чечевицу с луком и тонким кусочком сала. А если что-то останется, можно будет сделать и суп или же добавить в салат.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108