С другой стороны, я нервничала, пытаясь определить его реакцию на меня.
Духи он припомнил. Он обнюхивал меня, как животное. Зато очки сбили с толку. Я решила купить очки, чтобы посеять в нем необходимое сомнение. Я не хотела выглядеть точно так, как в коридоре отеля, – а только почти так.
Он не мог справиться с собой и стал спрашивать, была ли я когда-нибудь в Нью-Мексико. Я сказала ему полуправду. Однажды я была в Таосе. В остальном я налгала. Я знала, что когда-нибудь скажу ему правду. Но не сейчас. Сейчас все было в моих руках. Я видела это по его смущению. Я почувствовала укол садизма и попыталась преодолеть его и стать дружелюбной, даже немножко смешной, выйти за рамки скромности. В конце концов, у него есть чувство юмора, и он оценит это. Избегай любых женских стереотипов.
Когда он говорил о своей работе, и как он управляется с клиентами, он как бы обретал реальность. Он уже не был продуктом моего воображения, а неожиданно стал личностью. Невзирая на мое беспокойство, я испытала облегчение. Он был живым существом. Мне безумно хотелось прикоснуться к нему. Он был одет в рубашку с короткими рукавами, и я едва не чувствовала его кожу под бледно-голубой тканью. Его тело я видела в бассейне. Я заметила, что он повесил пиджак на спинку стула, и без всяких видимых причин это показалось мне важным.
Мое первое впечатление о Мэсоне Эллиотте как замкнутом человеке при близком знакомстве подтвердилось. Я вздохнула с облегчением, узнав, что у него нет партнеров, он работает один. Может быть, он и не нуждался в помощи, но я чувствовала всепобеждающее желание довериться ему. Сейчас я почти сожалела о своих уловках.
Когда он назвал меня «мисс Бакстер», я не стала его поправлять. Я не хотела ничего объяснять о своем прошлом. Может быть, я никогда не решусь на это. Мои фантазии неизвестно почему стали чище, яснее. Для меня как будто наступила новая жизнь. Я обижалась на то, что жажда чистоты почему-то отсутствовала в моих мечтах. Можно ли достичь ее в реальности?
«Дай мне только дотронуться до тебя», – хотела я сказать. Но пришлось подождать, пока мы не пожали руки, когда я уходила из офиса. Мы изучали друг друга. Нечестная игра. Я знаю много, – он – мало. Но он захочет узнать больше. А времени у нас впереди много.
Пока мы разговаривали, я пыталась представить, что он думает об Урсуле Бакстер, а не той женщине из отеля. Он смотрел на мои ноги. Ради него я то составляла их вместе, то расставляла, то сидела, положив ногу на ногу. Мне хотелось содрать с себя юбку. Чувствует ли он растущее во мне желание? Чувство паники, испытанное в отеле, вернулось. Мне стало душно. Я старалась не сжимать правую руку, я не хотела, чтобы при первом физическом контакте моя ладонь была потной.
В тот момент, когда мы при прощании пожимали руки, я почувствовала прилив безнадежного сексуального желания. Именно этого я ждала. Когда наши руки соприкоснулись, пакт был подписан. Теперь меня не заботило, что моя рука может вспотеть. Кожа на голове зудела, и между ног я чувствовала сырость. Надо уходить отсюда, пока я не сказала или не сделала какую-нибудь глупость.
– Надеюсь, что увижу вас снова, – сказала я. Сомневаюсь, чтобы в моих словах прозвучало побуждение к дальнейшим отношениям. Я не слышала свой собственный голос – я могла слышать только Мэсона.
– Я тоже на это надеюсь.
Я изо всех сил старалась идти по прямой линии, когда шла по коридору от офиса на улицу. Кажется, удалось.
Поздно ночью я вернулась в офис. Не знаю, зачем. Я знала, что получила работу. Зачем рисковать? Как обычно, я просмотрела корреспонденцию на компьютере. Нашла письмо Алексис. Оно было ужасно печальным. Что случится, если Барбара прочтет его? Но для этого в письмо надо внести пару изменений. После нескольких грубых попыток мне удалось приемлемо воспроизвести подпись «Алексис».
Я была удивлена, когда Алексис позвонила мне домой и сообщила, что она ушла от Мэсона. Она звонила из дома на востоке страны, где собиралась пожить некоторое время. Она сказала, что бросила Родни – по крайней мере, на несколько недель. Затем сказала, что написала письмо Мэсону, объясняющее причины ее ухода. Когда мы закончили разговор, я позвонила на квартиру Аннабель. Ее не было. Автоответчик ответил голосом Алена. Я повесила трубку, не оставив сообщения. Я чувствовала беспокойство.
Первый день прошел чудесно. Все утро казалось, что Мэсон находится на грани срыва. Ко времени ленча я решила, что мне удалось избавить его, насколько это возможно, от воспоминаний о той женщине, которая тащила другую по коридору маленького отеля в Артезии. Я напомнила себе, что он, вероятно, все еще не уверен в том, я это была или нет. Но я была уверена, что он ничего не сказал Барбаре, управляющему отелем или полиций о том инциденте. Все осталось между нами.
Во время перерыва на ленч я снова позвонила Аннабель. Ответил автоответчик. Я опять ничего не сказала.
Я читала сценарий, который дал мне Мэсон, под названием «Кого же мы имеем?», когда в офис зашел Оз Йейтс.
– Эй, а вы не Алексис.
– Я – Урсула.
– Что сучилось с Алексис?
– Она ушла.
– Ничего себе, как в этом городе все быстро меняется! Вы не сообщите боссу, что я пришел?
– Конечно. Пожалуйста, садитесь. – Я сказала Мэсону, что к нему пришел Освальд Йейтс.
– Не Освальд, а Оз. Освальд был убийцей. А я актер. Я убиваю только режиссеров. А это все равно, что усыпить больное животное.
Он не заинтересовал меня. Грубиян. Но у меня родилось отчетливое чувство, что он важен для Мэсона, и это делало его важным для меня. Входя в кабинет Мэсона, он обернулся в дверях и подмигнул мне.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99