– Они свободные! – выкрикнул кто-то в задних рядах.
– Они сражаются против нас в римских легионах!..
– Так сделайте, чтобы они не Захотели воевать против вас! – воскликнул Спартак. – А «свобода» их – такой же призрак, как власть, которую вы мне вручили и которую я вам возвращаю. Я не хочу быть вождем разбойников! Выбирайте себе другого вождя.
Услышав эти слова, Клеон пришел в такое отчаяние, словно он сам вызвал гнев вождя. Рабы подняли крик:
– Спартака!.. Спартака!.. Не хотим другого вождя!..
– Крикса!.. Крикса!.. – раздавались отдельные голоса.
– Спартака!.. Не хотим никого другого!..
Рабы бушевали. Они готовы были вступить в драку между собой. Столкновение такого множества вооруженных людей могло бы привести к настоящему сражению, если бы Крикс, Эномай, Ганник и другие начальники рабов не стали на глазах у всего войска просить Спартака не слагать с себя власти верховного вождя. К их просьбам присоединились воины, клянясь, что не нарушат больше дисциплину, и призывая в свидетели своих клятв всех богов, существующих на свете: эллинских, галльских, германских, латинских, фригийских, египетских… Клеон был поражен таким множеством богов и задумался над тем, где они все живут и как они между собой ладят.
Спартак медлил с ответом. Шум продолжался. В это-то время и прибыл отряд, оставленный в старом лагере. Его возглавлял Спурий. Спурий подскакал к Спартаку и стал рассказывать, как они всю ночь распевали песни, изображая пьяных, а на рассвете, услышав сигнал, призывающий легион Вариния к наступлению, потихоньку выбрались через задние ворота и последовали за своей армией, путь которой им был известен заранее.
Слушая Спурия, воины развеселились. Ссоры и взаимные распри были забыты. Все, и Клеон в том числе, хохотали, представляя себе, какой глупый вид был у римлян, когда они ворвались в лагерь и вместо солдат увидели овец, мирно пасущихся на траве возле вала.
Спартак приказал немедленно сниматься с места, и все занялись сборами в дорогу. Вскоре войско рабов выступило в поход.
Клеон и Лев ехали в обозе на повозке, в которую были уложены палатка и вещи Спартака. Клеон правил мулом, впряженным вповозку, а Лев лежал, привалившись к боку хозяина. Мазь, которой Клеон каждое утро обильно смазывал раны Льва, таяла на солнце, пачкая хитон мальчика. Но Клеон не обращал на это внимания, наслаждаясь последним осенним теплом и песней, которую Клеон сам выдумал и теперь распевал во все горло:
Спартак славен, Спартак велик, Спартак умнее всех римлян!
Спартак приведет нас к морю и посадит на быстрокрылый корабль…
И мы со Львом поплывем в родную Сицилию…
И каждый поплывет на свою родину…
Спартак всех освободит,
Потому что Спартак сильнее всех центурионов на свете…
Мул поводил ушами: ему, видно, тоже нравилась песня Клеона. И Клеон размахивал палкой над его спиной вовсе не для того, чтобы заставить его бежать быстрее, – он отгонял от мула назойливых оводов.

Спустя три года
– Ну что, Клеон, ты на коне чувствуешь себя увереннее, чем у кормила? – спросил молодой рыбак, налегая на весла.
– Нет, почему же… Я ведь рассказывал тебе, что мальчиком дружил с рыбаками нашей деревни. Зимой иногда отец разрешал мне уходить с ними в море. Я помогал им забрасывать сети, и кормило мне порой доверяли, – отвечал Клеон, вглядываясь в темноту. – Не представляю, как мы тут высадимся… Я совсем не знаю берега у Тавромения. Вот если бы поближе к Катане… Но тогда ты не успеешь вовремя вернуться в Региум.
– С помощью богов высадимся и тут. Жаль, конечно, что нельзя войти в гавань… Ну ничего, скоро рассветет, и мы выберем на берегу подходящее местечко.
Оба умолкли.
Стал слышнее шум прибоя. Клеон старался держаться подальше от этого шума, но течение и ветер гнали их к тавроменийским берегам.
Ветер осыпал их брызгами пены. Клубились тучи. Иногда они разрывались – тогда холодный свет луны озарял скалы Сицилии, белые гребни волн, лодку, на корме – закутанного в плащ широкоплечего юношу и, лицом к нему, полуобнаженного гребца. Ни тот, ни другой не чувствовали холода: плечи и голову Клеона укрывал шерстяной плащ, ноги согревал привалившийся к его коленям Лев; а гребец, хоть в лицо ему летели целые пригоршни воды, только фыркал и тряс головой, но и не думал доставать свой плащ, спрятанный на носу лодки – ему было жарко от гребли.
Прошло более трех лет с тех пор, как Клеона увезли пираты. Теперь он возвращался домой. Радость вспыхивала в его душе и тотчас погасала, словно ее задувал ветер с севера, где остался Спартак. Сквозь тонкую шерсть плаща юноша чувствовал прикосновение костлявого туловища собаки. Даже Лев похудел! А люди?… Клеон слышал, как Спартак говорил вчера, что продовольствия осталось дня на два, не больше. Удастся ли им выбраться из ловушки, которую устроил им Красс? Когда по его приказу легионеры стали копать ров и возводить вал поперек Бруттийского перешейка, воины Спартака только посмеивались – так они были уверены, что переправятся на кораблях пиратов в Сицилию, оставив Красса любоваться своими бесполезными укреплениями. Но пираты, приняв от Спартака богатые подарки, тайком снялись с якорей и ушли в море, не взяв ни одного из его воинов.
А тем временем ров перерезал весь полуостров от моря до моря, и воины Спартака, как когда-то на Везувии, снова оказались запертыми на клочке земли, где им грозила голодная смерть…
– Держи подальше от берега! Не то разобьемся о скалы!
Клеон изо всех сил налег на рукоятку кормила. Лодка накренилась. Целый каскад брызг обрушился на людей и собаку. Лев заворчал и стал отряхиваться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84