– Понятно, – кивнул Ренсом. – Для того чтобы поработать с толком и наверняка обрюхатить их всех, мне пришлось бы пробыть здесь с месяц. Я мог бы возвращаться по утрам домой, но вы верно говорите, что ездить туда-сюда слишком утомительное занятие. Покрывать девок ночь за ночью – само по себе уже непростое дело. Днем мне потребуется отдых. Где именно мне придется работать?
– Четыре девки живут по две в двух хижинах.
– Превосходно! – с воодушевлением отозвался Ренсом. – Они любят слушать, как обрабатывают их подруг: после этого они отдаются с большей охотой. Это их здорово заводит.
– Лукреция Борджиа ночует рядом с кухней. Вы сможете навещать ее прямо там. Далила спит в комнатушке рядом со спальней миссис Маклин. Ее было бы лучше переселить в хижину, иначе миссис Маклин услышит возню. Разумеется, происходящее на плантации для нее не секрет, но белая женщина есть белая женщина: не хочет слышать о племенной работе, хоть и знает, что от этого никуда не денешься. Лично для вас в доме найдется свободная спальня.
Ренсом медлил с ответом, постукивая себя по сапогу сломанным по дороге прутиком.
– Сколько же вы заплатите мне за все труды?
Маклин пригладил свои густые усы.
– Как вам такое предложение? Я дам вам кое-что получше денег. Вы покроете всех девок, а я подарю вам одного сосунка. За него вы выручите гораздо больше. У вас дома небось найдется негритянка, чтобы его выходить.
Ренсом по-прежнему молча постукивал себя прутиком по сапогу.
– Вы выберете себе любого, кроме младенцев Далилы и Лукреции Борджиа. Миссис Маклин слишком привязана к Далиле, ее младенца она захочет оставить себе. Что касается Лукреции Борджиа, то, не опасаясь ее избаловать, скажу в ее присутствии, что она – самая смекалистая из всех негритянок, которых я знал, и ее приплод хотел бы оставить себе я сам.
Ренсом Лайтфут размышлял. Ему меньше всего хотелось стать владельцем орущего черномазого щенка, но он не мог сознаться, что его семья настолько бедна, что не имеет даже негритянки. После того как младенца выкормят, им действительно сможет заняться его мать. Он, конечно, рассчитывал на наличные, однако здраво поразмыслив, был вынужден признать, что престиж, приобретаемый благодаря факту обладания негром, куда ценнее презренного металла.
– Если мать младенца продержит его при себе месяцев шесть, я с радостью приму его в качестве оплаты, – был его ответ. – У нас все негритянки выкармливают собственных сосунков. После отъема я возьму его, но при условии, что это будет девочка. Мальчик мне ни к чему. – Он уже предвкушал, как лет через четырнадцать-пятнадцать в его распоряжении окажется невольница, с которой он сможет поступать по собственному усмотрению. Наконец-то он бросит мотаться по окрестностям, покрывая девок, если это совсем ему надоест. Собственная рабыня! Плюс престижный статус рабовладельца!
– Что ж, пожалуй, пора в дом, прикинем, когда вы сможете начать. А вас, мистер Аллен, я приглашаю отужинать с нами. Эй, Лукреция Борджиа, живо домой, начинай готовить ужин для нас и для гостей!
Она заторопилась обратно, радуясь, что не упустила подробностей переговоров.
– Слушаюсь, сэр, масса Маклин, сэр. Ужин на всех.
Аллен покачал головой:
– Искренне благодарю, но мне пора назад. У меня забот полон рот. Надо приглядывать за работниками. Я прискакал только на минуточку, чтобы отдать вам голову Джема и удостовериться, что вы наконец перестали из-за него убиваться.
Поклонившись Маклину и Лайтфуту, Аллен отъехал.
Двое всадников обогнали по дороге домой пешую Лукрецию Борджиа. Она возвратилась в тот самый момент, когда Маклин отдавал Джубо коней.
– Джубо, – наставлял хозяин конюха, – ступай-ка в рощу, сруби деревце раза в два повыше тебя самого. Обруби ветки, сдери кору, чтобы получился гладкий шест. На него мы насадим вот это. – Он вытащил из мешка череп. – Узнаешь Большого Джема? Он убежал, вот его и задрала пума. Я хочу, чтобы все видели, что случается с беглецами.
– Слушаюсь, сэр, масса Маклин, сэр. Управлюсь с лошадьми – и за топор. Я мигом!
– Шест воткнешь перед конюшней, у всех на виду.
– Будет исполнено, сэр, масса Маклин, сэр. Лукреция Борджиа уставилась на белый череп в черных руках Джубо. Вот и все, что осталось от бедного Джема! При взгляде на его зубы у нее побежали мурашки по спине. Как часто она прикасалась к ним языком, как она таяла, как дрожала, когда он осыпал ее поцелуями! А теперь от него осталась только эта гадость. Ей больше никогда не увидеть Большого Джема. Она не сомневалась, что ни один мужчина на свете не сможет сравниться с Джемом. Она покосилась на Ренсома Лайтфута. Трудно было себе представить, чтобы этот белый оказался таким же могучим мужчиной, однако она допускала, что переспать с ним будет любопытно, хотя бы ради разнообразия.
В это самое время далеко от плантации Элм Гроув Большой Джем возвращался с луизианского поля, где день-деньской рубил сахарный тростник. Он так устал, что едва передвигал ноги. Где ему было знать, что на плантации Элм Гроув на шест водрузят чей-то череп, считая, что тот принадлежит ему! Будь у него право выбора, он с радостью поменялся бы местами с этим черепом. Он никогда больше не станет верить белым. Племенной негр на богатой плантации? Как бы не так! Вместо этого его загнали в поле и лишили женского общества. О бегстве нечего было и мечтать. На ночь мужчин здесь заковывали в кандалы. Душа его отчаянно рвалась назад в Элм Гроув. Ведь там прошли самые счастливые дни его нелепой жизни. Рубцы на спине были не в счет.
Лукреция Борджиа с трудом отвела взгляд от черепа и поспешила на кухню.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107