А может, этого и не произойдет: он тоже не хочет, чтобы хозяева узнали о его блуде. Как бы то ни было, сейчас у нее не болела по этому поводу голова. Приближалась ночь, на полу дыбилась перина, дверь была заперта, ее мысли занимал Омар. Предвкушение удовольствия само по себе делало ее счастливой. Она была готова заголосить во все горло – настолько радости было тесно у нее в груди.
Хаммонд не собирался обедать дома, поэтому она решила накормить его папашу чем-нибудь особенным и тем задобрить. На ферме как раз закололи несколько свиней, и она решила нажарить для него отбивных – румяных, с жирком по краям, именно так, как он любил. На гарнир она задумала подать рис и фасоль. Потом, когда с поля вернется Хаммонд, они сытно поужинают.
Она была переполнена счастьем и очень хотела дать ему выход, балуя хозяев вкусной едой. Пускай им тоже будет хорошо, даже от такой мелочи, как пища. Лично она имела куда больше оснований радоваться жизни. Омар! Как она хотела его! И с замиранием сердца ждала мгновения, когда сможет ощутить его запах, увидеть его, потрогать, услышать его голос, говорящий ей о любви.
– Омар! – произнесла она вслух, готовая растаять от одного звука этого волшебного слова.
Приближалось заветное мгновение. После сытного ужина Хаммонд повел отца наверх. Мем сделал все, как полагается: безупречно подал ужин и теперь ждал наверху, чтобы стянуть с хозяина сапоги и раздеть его. Еще не окончательно стемнело, и Лукреция Борджиа присела на веранде подле двери на кухню, задрав голову к небу. Там догорал закат, окрашивающий облака в оранжевый цвет. Лишь дождавшись наступления полной темноты, Лукреция Борджиа покинула дом. Теперь, когда оба Максвелла поднялись наверх, она не была обязана уведомлять кого-либо о своих перемещениях, но все равно следила за тем, чтобы ее походка была бесшумной. Проходя мимо конюшни, она подумала, что Омар, должно быть, уже ушел в сарай. Как приятно будет найти его там! Ведь это – явное свидетельство того, что он так же изнывает по ней, как и она по нему. Впрочем, она выразилась бы иначе: ее желание превратилось в изнурительную болезнь.
Большой дом и все хижины невольничьего поселка погрузились в темноту. Она обогнула пошивочную и приблизилась к сараю. В кромешной тьме не было видно ни зги, но она могла передвигаться здесь на ощупь. Возле сарая ей послышался какой-то звук, и она замерла. Подождав немного, она удостоверилась, что слышит человеческое дыхание. Чуть погодя осмелилась наконец прошептать:
– Кто здесь?
В темноте что-то блеснуло: это были зубы, обнажившиеся в улыбке.
– Это я, Лукреция Борджиа, – ответил хриплый голос. – Я, Омар.
Она раскинула руки и двинулась вперед наугад, пока не столкнулась с человеческой фигурой.
– Это ты, Омар? – Вопрос был излишним, но она черпала уверенность в самом звуке его имени. – Омар?
– Да, Лукреция Борджиа.
У нее в горле застрял комок, мешавший говорить. Она отперла замок и распахнула дверь.
– Погоди, Омар.
Она нашарила ногой перину и, опустившись на колени, потянула за собой Омара. Он повиновался. Она осыпала поцелуями его руки и положила их себе на плечи. Он прижал ее к себе, и она уткнулась в него лицом как раз в том месте, где пульсировала под тонкой тканью штанов его нетерпеливая плоть. Она ощущала ее щекой, наслаждаясь ее теплом и силой. Ее пальцы расстегнули пуговицу на его штанах, и презренная ткань съехала по его бедрам вниз, на пол.
Она поцеловала его, и одного прикосновения ее губ оказалось достаточно, чтобы он затаил дыхание и задрожал всем телом. Она не в первый раз обнимала его, однако каменеющее свидетельство его нетерпимого желания радовало ее сейчас еще больше, чем раньше. Благодаря ее ласке оно достигло воистину устрашающих размеров; только сейчас она сообразила, что имеет дело с орудием небывалого калибра. Не переставая удивляться его размеру и силе, она ласкала его губами и пальцами одновременно. Он не выдержал и отпрянул. Она не стала настаивать. Он обнял ее и прижал к себе.
– Сегодня мы поступим иначе, Лукреция Борджиа. Так можно, когда у нас мало времени, когда нам мешает одежда, но сегодня, моя волшебная луна, озаряющая пустыню…
– Что «сегодня»? – Она была настороже, как девчонка на первом свидании.
– Сегодня нам ничего не мешает. Вот так! – Он снял с ее плеч лямки передника, нащупал пуговки корсажа. – Вот так! – Его большие пальцы легко справились с пуговицами, и он высвободил одну ее грудь. – Вот что будет сегодня.
Он склонился над ней, прикасаясь тюрбаном к ее лицу, и обхватил губами ее каменеющий сосок. Его язык принялся терзать его, и так продолжалось до тех пор, пока она, чувствуя, что больше не может выдержать, не оттолкнула его, не сбросила с себя всю одежду и не плюхнулась на мягкую перину.
Он тут же растянулся рядом с ней, прижавшись к ней всем своим длинным мускулистым телом. Его рот нашел в темноте ее рот, язык стал решительно исследовать ее десны, зубы, нёбо, руки настойчиво гладили ее гладкое тело. Потом, схватив ее руку, он направил ее туда, где пульсировал предмет ее восхищения. Его рот превратился во влажный цветок, жадно высасывающий из нее все соки, открывающий и закрывающий на ней свои лепестки. На ее теле уже не осталось местечка, где бы его язык не прочертил влажную дорожку. Она извивалась от желания, с каждой секундой все больше теряя рассудок. Его белые зубы игриво впивались в ее черное тело. Достигнув предела терпения, она отпихнула его голову и проделала с его телом то же самое, что только что так умело проделывал с ее телом он.
Время остановилось; они не знали больше, где находятся.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107