ТОП авторов и книг     ИСКАТЬ КНИГУ В БИБЛИОТЕКЕ

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 


– Разве твой отец стал выдающейся личностью? – спрашивает Эстел так многозначительно, что я смущенно поеживаюсь в своем кресле.
– Проявим максимум тактичности, не станем вспоминать о моем отце! – просит Виктор. Пытаясь передать мне бокал вина, половину расплескивает на свои брюки.
– Дорогой, ты еще увидишься со своим отцом. И очень скоро, – заявляет Эстел. – Я в этом уверена, потому что гадала на картах.
В сумочке Эстел всегда носит колоду старинных карт «таро» ручной работы. Они вызывают у меня любопытство и страх.
– Не сомневаюсь, – говорит Виктор и начинает смеяться, как будто услышал что-то ужасно забавное. – Нисколько не сомневаюсь.
– И не переживай ты так, – продолжает Эстел. – Ведь смерть – это переход из одного существования в другое. И для тебя этот переход будет очень легким. Ты получишь помощь с той стороны.
– Переход из одного состояния в другое, – повторяет Виктор, размахивая рукой, в которой зажат бокал вина. Одним глотком осушает бокал, а потом разбивает его о каминную доску. Напуганная Эстел прижимает к груди свою тонкую белую ручку. Я смотрю на Виктора, до боли сжав пальцами длинную ножку своего бокала. В моем вине плавают зубчатые осколки стекла. У Виктора такой вид, будто он только что объявил о своем решении уйти добровольцем на фронт или отправиться в кругосветное путешествие. Вспоминаю, как Гордон с раскрасневшимся от ветра лицом стоял на носу парома, когда мы подплывали к Бостону, как, облокотившись на поручни, всматривался в затянутый серой дымкой горизонт, пытаясь разглядеть знакомые места, угадать очертания отдельных зданий за скрывающими их облаками.
– Виктор, ты снова собираешься разрезать себе руку? – спрашиваю я, разглядывая осколки стекла, плавающие в моем бокале. Говорю небрежно, словно мне наплевать, если он порежется, словно считаю его порезы скучнейшей и досаднейшей случайностью. Говорить-то говорю, но при этом не забываю, что Виктор очень, очень сильно пьян, и если ему придет в голову хоть слегка поранить себя, я не выдержу.
– Ни в коем случае, – успокаивает меня Виктор. – Это было крещение при переходе в другую жизнь.
По словам Эстел, смерть безболезненна. Смерти на самом деле нет. Смерти не существует. Наша жизнь не что иное, как ряд превращений нашего тела. Сначала мы – младенцы, рабы тела. Плачем, отрыгиваем, у нас режутся зубки. В младенчестве мы подчиняем постепенно себе свое тело, но половая зрелость все переворачивает вверх дном – и снова тело не подчиняется нам.
– Пусть наступает зрелость, и вы опять обретаете контроль над своим телом, – объясняет Эстел. – Но и этот период проходит. Беременность – переход в новое состояние. Мы больше не властны над своим телом. То же самое происходит и в старости. Мое тело больше не принадлежит мне. Смотрю на себя в зеркало и ожидаю увидеть совсем другое лицо. Иногда думаю: «Чьи же это руки с обвисшей кожей? Чьи вон те морщины у глаз?»
– Таких морщин, как у тебя, нет ни у кого, – замечает Виктор. – Это твой отличительный признак.
– Не совсем так, – возражает Эстел. – В любом случае, смерть – еще одно превращение в длинной цепи превращений, и ничего больше. – Эстел отпивает чай, оставляя розовые полукружья губной помады на краях чашки.
Уже поздно. Все мы устали. Виктор жалуется на головную боль. Он откидывается на кушетке и непроизвольно зевает. На кофейном столике в общей куче пачки сигарет, скомканные бумажные салфетки, стаканы и тарелки с крошками хлеба. Эстел сидит все в той же позе. Ее причудливая одежда скорее похожа на драпировку, чем на платье. Выясняется, что куплена она у каких-то местных жителей в Перу.
– Во что веришь ты, Хилари? – спрашивает Эстел.
– Вы имеете в виду что-то вроде Бога?
– Не обязательно Бога. Что угодно. Должна же ты верить во что-то.
Размышляю над ее словами. Мне и раньше задавали такие вопросы. Как-то раз я устроилась на временную работу в юридическую контору, почти все служащие которой были квакерами. Летом на Харвард-сквер полно проповедников, влезают на пустые ящики и призывают народ под знамена разных богов. Иногда я принималась их поддразнивать, объясняла, что не могу примкнуть к их церкви, потому что создала собственную религию, спрашивала, не хотят ли они стать последователями моей новой религии. А сама так и не примкнула ни к какой религиозной секте, все религии одинаково чужды мне. Очевидно, я ни во что не верю, хотя мне неловко признаваться в этом. В ответ на вопрос Эстел молча пожимаю плечами, не столько потому, что у меня нет ответа, сколько оттого, что ответ не подготовлен. Не могу назвать церкви или секты, с которой разделяла бы взгляды на устройство мира.
– Нет, – отвечаю я, и Эстел принимает мой ответ к сведению.
– А веришь ты в жизнь после смерти? – спрашивает она. Мне не раз приходилось слушать проповеди Эстел о том, что у каждого из нас была предшествующая и будет последующая жизнь. Виктор постоянно просит ее рассказать, кем она была в предшествующих воплощениях. Разговор, по-моему, бессмысленный, и не только потому, что Виктор так серьезно болен. За всеми этими рассуждениями, кажется мне, скрывается слабость, боязнь взглянуть правде в лицо, поэтому их так старательно разукрашивают под религию или философию.
– Не верю я во все это, – решительно заявляю я. В руках у меня чашка чая, жду, когда он остынет.
– Выпей свой чай до последней капли, а потом переверни чашку, – приказывает мне Эстел. – Хочу тебе погадать по чаинкам.
– Собираешься в присутствии умирающего рассказывать о будущем? – спрашивает Виктор, помешивая ложечкой чай в своей чашке.
– Дорогой, – отвечает Эстел, – этой темы мы больше не касаемся.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79

ТОП авторов и книг     ИСКАТЬ КНИГУ В БИБЛИОТЕКЕ    

Рубрики

Рубрики