Позвони сама.
И счастливая Джанет пообещала, про себя решив, что никуда, конечно, звонить не будет. Звонок ломал всю картину уже тысячи раз воображенного ею появления в квартире Милоша, которая почему-то представлялась ей неким подобием театрального музея… Или, еще лучше, прямо на репетиции – в суровом оперном театре Женевы. И теперь, когда эти мечты вот-вот станут явью, испортить все каким-то дурацким, никому не нужным звонком!? Ни за что! Джанет в своем сладком неведении шестнадцати лет еще не знала о том, что никогда лучше не рисовать себе грядущего в таких подробностях, ибо жизнь всегда устроит все по-своему, заставив человека поразиться своей непредсказуемости. И это новое будет интересней и богаче вымышленного, если только не цепляться за жалкие фантазии и быть готовым принять все, как есть.
Девушка спала, убаюканная жаркими мечтами, и не слышала, как поздней ночью, допив четвертую чашку кофе, Пат жадно затянулась сигаретой и твердой рукой набрала код Швейцарии.
Милош оказался дома.
– Слушаю. – Пат не видела и не слышала его с того самого волшебного Рождества, которое так увеличило количество обитателей ноттингемского дома. Голос его показался ей чересчур взрослым – этакий низкий, с модной хрипотцой голос избалованного женским вниманием человека театра.
– Здравствуй, Милош. Это Патриция.
«Господи, неужели мне нужно теперь называть себя!» – мелькнуло у нее в голове, пока она выговаривала эту коротенькую фразу.
В ответ повисло непродолжительное, но напряженное молчание, истолковать которое было затруднительно… И все же каким-то шестым чувством Пат ощутила в нем… страх. «Он боится – но чего!?» – успела подумать она прежде, чем в трубке зазвучал уже совсем иной – родной и радостный голос:
– Патриция! Я так рад, я очень рад тебя слышать! Все хорошо? Все живы-здоровы? То есть, прости, отец говорил мне про Чарльза. Но вы вместе? Ведь у Нетти сегодня день рождения!
– Да. – Пат прикрыла глаза, позволив себе, пусть хоть на жалкие мгновения, отдаться этому голосу, в котором теперь снова слышались мальчишеские нотки. – А что поделываешь ты?
– О, работа, работа и еще раз работа. Правда, позавчера я растянул подколенную связку и вот теперь валяюсь в постели… – Милош беспечно болтал на своей дикой смеси английского и немецкого, а Пат, все сильнее сжимая трубку, как наяву видела его длинные, с рельефно обозначившимися мышцами ноги танцовщика, гладкие, как алебастр… Туго перевязанное узкое колено, небрежно распахнутый халат… – Пат, тебя совсем не слышно! Я спрашиваю, как Нетти?
– Как раз по ее поводу я тебе и звоню.
И голос Милоша изменился снова – он вдруг стал совершенно бесцветен и сух.
– Что-нибудь случилось?
– Нет. Но, видишь ли, она решила съездить в июне в Женеву, усовершенствовать немецкий, ну и вообще посмотреть страну. А в ее возрасте мало ли что может прийти в голову – так что я очень прошу тебя побыть с ней все это время.
И вдруг Милош произнес такое, чего Пат уж никак не ожидала услышать:
– Я думаю, ей лучше не приезжать, Пат. То есть, у меня нет времени и… и… В общем, я живу сейчас с девушкой, поэтому… Словом, извини. Мне просто не до нее. – Последняя фраза была уже явно грубой.
– Что ж, спасибо за откровенность. Хоть в этом-то ты не изменился, – не удержалась она. – Всего наилучшего.
Разжав затекшие пальцы, она неслышно положила трубку и задумалась. Может быть, так оно и лучше. У него своя, взрослая жизнь: театр, девушка. А Джанет еще рано приобщаться к богеме. Но в Женеву она, конечно, поедет. Только надо сказать ей, что у Милоша долгое зарубежное турне, и купить самый лучший трехнедельный тур – не только в Женеву, но и по всем кантонам.
И Пат впервые за многие годы тихо прошла в спальню к дочери и поцеловала ее в узкий висок, на котором ритмично и радостно билась невидимая жилка.
* * *
Двадцать пятого июня заканчивались занятия, а двадцать шестого Джанет уже ждала маленькая страна, стать гражданами которой мечтает едва ли не четверть всей Европы. Несколько дней назад старый Дэниэл, служащий почты, помнивший еще лавину поздравительных депеш на свадьбу четвертого баронета с очаровательной учительницей музыки из Шрусбери, принес Джанет плотный горчичного цвета пакет, в котором лежал швейцарский тур не только по столицам всех кантонов, но и с двухдневными проживаниями в шале альпийских крестьян в горах и в домиках эмментальских сыроваров в низинах. На Женеву отводилось всего полтора дня. Джанет возмущенно присвистнула, но из пакета выскользнула коротенькая записка от Пат: «Вот обещанный подарок, постарайся извлечь из него максимальную пользу. Милоша в Женеве нет, их школа на гастролях в Дании до августа. Жду рассказа о впечатлениях. Целую».
Нет, прочитав это послание, Джанет не заревела, не топнула ногой и не бросила его на пол – в шестнадцать лет все кажется исправимым и возможным. Она просто-напросто решила, что прямо из Женевы, которую не грех все-таки и посмотреть, тем более что там живет ее Милош, она отправится вовсе не в Лозанну, значившуюся вторым пунктом, а прямиком в единственный датский аэропорт в Каструпе. А уж там найти следы балетной школы не составит труда – Джанет с детства не страдала ни стеснительностью, ни отсутствием инициативы. И это будет настоящее приключение! К тому же замечательно так неожиданно побывать в стране великого сказочника, чьими лукавыми историями она зачитывалась в детстве!
Словом, девушка преисполнилась самых радужных надежд, тем более что они подкреплялись чеком на солидную сумму, оставленным ей отцом в его последний приезд.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82