Чтобы сделать работу железной дороги рентабельной, на самом верху решался вопрос об увольнении пятидесяти тысяч сотрудников или даже того больше; Ханнес Хармс доверительно сообщил ей об этом, пожав недоуменно плечами. Она уже несколько раз была близка к тому, чтобы встать, пойти под любым предлогом к шефу и хоть краем уха услышать, о чем идет речь, а может, даже уловить тайный знак, поданный Хармсом, что помогло бы ей понять, как обстоят дела, но присутствие чиновника удерживало ее от этого. Пока она пыталась себе представить, как проходит беседа и о чем они говорят, в проходе между рядами полок возник Генри: на голове котелок, на плече зонт, а на лице ухмылка, тут же сменившаяся холодной надменностью. Небрежной походкой приблизился он к ее столу, приподнял шляпу и, когда Паула, занятая своими мыслями, ответила ему вымученной улыбкой, напыщенно произнес:
– Вы позволите? Лорд Блейк Паддингтон. Если не ошибаюсь, имею честь разговаривать с миссис Блом? И это доставляет мне особую радость!
Паула невольно неодобрительно покачала головой, показывая на застекленную дверь, сказав при этом:
– У нас визитер, и он определенно не склонен к подобным шуткам.
Генри некоторое время понаблюдал за незнакомым человеком в конторке Хармса, а потом сказал все тем же наигранным голосом:
– Если мне будет позволено высказать предположение, то в лице этого господина мы имеем дело с компетентным по вопросам имущества чиновником; я догадываюсь, он хочет оценить стоимость лотов для следующего аукциона.
– Это аудитор, – пояснила Паула, – его прислал сюда отдел кадров.
– Скажите пожалуйста! – выразил удивление Генри. – Другими словами, персонифицированная судьба.
– Во всяком случае, его визит будет иметь последствия, – вздрогнула Паула, – для одного из нас.
– Прежде чем это произойдет, надо успеть кое-что сделать, – засуетился Генри и, положив шляпу и зонт Пауле на стол, предложил ей поехать в ближайшие выходные в Любекскую бухту.
И хотя он сразу понял, что она отклонит его предложение, он все же обрисовал ей перспективу длительной прогулки по пляжу с морским ветром в лицо, посещение, например, морского музея или огромного аквариума с плавающими сельдевыми акулами; привлекательным казалось ему также зайти в гости к знакомому художнику, жена которого держит свое кафе, славящееся на всю Северную Германию лучшим фруктовым тортом домашнего приготовления. Она смотрела на него испытующим взглядом с нескрываемой Долей симпатии, и только когда он упомянул, что для этой совместной поездки он собирается одолжить у сестры БМВ, она сказала:
– Не пойдет. Вы очень милый юноша, Генри, но это действительно невозможно.
Она опять переключила свое внимание на конторку шефа, где Хармс стоял сейчас с уполномоченным у стеклянной перегородки, и оба молча долгим выжидательным взглядом смотрели на них, словно ждали, что им будет наглядно продемонстрировано качество работы. Генри наклонился к ней, предложил сигарету, она взяла и положила ее рядом со своей пишущей машинкой, отмахнувшись от предложенного огонька, потом, не сейчас.
– Жаль, – огорчился он, – но, может, попозже?
– Может быть, – ответила Паула машинально.
Ему очень хотелось провести рукой по ее волосам, но он резко изменил наметившееся уже было движение руки, взял шляпу и зонт и исчез за полками.
Под дорожными пледами что-то задвигалось, выперло вверх, Генри знал наверняка, что это рука Бусмана, достававшего кое-что из своего тайника. Стоило Генри ступить на его рабочую территорию, как ему тотчас же была протянута бутылка. Глоточек? Для поднятия настроения? Генри покачал головой. Подняв настроение себе и спрятав бутылку, Бусман потащил Генри к откидному столику, на котором находился дипломат черного цвета с документами, он был открыт, на одном написанном от руки документе лежали очки Бусмана.
– Посмотри сюда, мой дорогой, здесь ты можешь кое-чему поучиться. Ничего, если я буду говорить тебе «ты»?
– Что за вопрос, конечно, – отреагировал Генри, поняв, что Бусман уже несколько раз «поднимал себе настроение».
Опытный «следопыт» был как раз занят тем, что исследовал содержимое дипломата, найденного в экспрессе «Фридрих Шиллер», имя владельца он уже установил, но адреса пока не нашел. Даже его. прошедшего сквозь огонь и воду, привел в изумление текст этих документов, он все еще никак не мог поверить в то, что прочитал.
– Насколько я смог установить, – сказал Бусман, – этого типа зовут Конрад Шварц-Эстерланд, и всеми этими бумагами он хочет доказать, что может выступать в роли шефа. Вот, смотри, приложено объявление, опубликованное во «Франкфуртер альгемайне».
Приступ кашля не дал ему говорить, он подошел к открытому окну, поднял лицо и застыл на какое-то время, отказавшись от предложения Генри принести ему стакан воды. Откашлявшись, он вернулся к столу, взял рукописный текст и продолжил:
– Послушай, дружище, из этих бумаг ты можешь набраться опыта, что такое живительный воздух саморекламы, может, тебе это когда-нибудь пригодится. Значит, зовут этого претендента на начальственную должность Шварц-Эстерланд, он дважды был женат, имеет двоих детей, у него второе высшее, юридическое, образование. Тут, Генри, нам до него далеко. Резюме направлено в Объединение северогерманских фирм по производству молочной продукции. А теперь держись: этот самый Шварц-Эстерланд, характеризующий себя как «ведущую единицу» и претендующий на такой же ранг в объединении, уже занимает начальственную должность, и где бы ты думал? В газетно-издательском концерне, издающем журналы самого разного профиля.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66