Тот прохрипел что-то, мучительно скашивая глаза к трепещущей пониже кадыка стреле. Ли отрицательно покачал головой.
— Имя?
— Ван… — хрипло выдохнул арбалетчик. — Ван… Мин…
— Арбалет твой зовется Нефритовым Змеем? — напряженным голосом спросил Ли.
— Да, — тут раненый зашипел от боли. — Стрела… Вытащи…
Ли стремительно выдернул стрелу. Хлынул алый фонтан, и голова раненого откинулась назад на вмиг обмякшей шее. Ли осторожно разжал ему пальцы и взял из них арбалет.
— Позвольте мне, досточтимый господин Чэнь, — обратился он к возвышавшемуся над ним в седле Чэнь Тану, — отослать это оружие с человеком в вашу ставку.
Чэнь пожал плечами.
— У меня нет лишних людей. Почему бы вам, любезный Ли, не взять его самому?
Несколько мгновений Ли безмолвно смотрел в веселые глаза Чэня, затем закинул арбалет за плечо и легко прыгнул в седло.
— Как вы, человек невоенный, с одного взгляда признали это оружие? — спросил Чэнь. — Или даосы разбираются не только в порошках и снадобьях, но и в вооружении?
— Когда-то, — по-прежнему нехотя объяснил Ли, — этот арбалет сделал мой учитель… Сделал и подарил одному воину…
— Этому? — унизанный перстнем палец изогнулся в направлении трупа.
— Нет, — ответил Ли. — Но…
В этот момент ворота крепости распахнулись, открытые изнутри. Штурмовой отряд ханьцев, перебив защитников башни, открыл засовы. В образовавшийся проем, повинуясь короткой команде Чэня, с дикими криками хлынули конные усуни — свежий, не задействованный еще в битве полк.
— Что ж, драгоценнейший Ли, — сказал Чэнь, нервно подвигав усиками, — пора и нам включаться в сражение. Вы вооружены, я тоже. — Он воинственно помахал в воздухе изогнутым клинком. — Прошу вас пожаловать за мной в эти негостеприимные стены.
С этими словами он коротким злым движением стукнул пятками по лоснящимся бокам своего парфянского жеребца. Тот заржал, сделал свечу и рванулся в ворота. Ли на своей печальной кобылке потрусил следом. Когда он проезжал ворота, с внутренней стороны вала сорвался, бешено размахивая руками, залитый кровью гунн. Он упал прямо на дороге Ли, и тот инстинктивно попридержал лошадь. Сзади, однако, напирали пешие солдаты, а впереди скакавший ко дворцу шаньюя Чэнь Тан обернулся и громко крикнул:
— Любезный Ли, не медлите!
Ли дернул поводья, и его лошадка переступила через неподвижное тело. Лицо даоса было печально.
Битва со стен переместилась на подступы ко дворцу. На валу еще слышался лязг мечей и стоны умирающих, но ясно было, что укрепления Чжичжи-нэ-Архон пали. Дворец, тем не менее, держался. У широких дверей озверело рубились два великана из Лигани. Низкорослые ханьские солдаты пытались достать их длинными пиками, но те крошились в щепы под страшными ударами римской стали. Чэнь Тан на своем тонконогом жеребце что-то командовал стоявшим поодаль четверым арбалетчикам.
— Разойтись! — заорал он во всю глотку. — Разойтись, воронье мясо!
Пехотинцы отступили. Лиганьские воины на мгновение замерли у дверей, не понимая, что происходит. В следующую секунду арбалетчики подняли свое оружие, и четыре стрелы поразили цель. Одному легионеру стрела вонзилась в глаз, пробила череп и пригвоздила к деревянной двери. Другому повезло больше — стрела попала ему в плечо, а другая отскочила от груди, оставив глубокую вмятину в стальном доспехе. Он с ревом кинулся вперед и изрубил трех пехотинцев, прежде чем подскочивший сзади солдат снес ему голову кривым мечом.
Ли смотрел на эту сцену с непроницаемым лицом. Долгие годы психофизической подготовки позволяли ему казаться спокойным, однако на самом деле он испытывал сейчас перемешанное с яростью отвращение. Оба эти чувства относились к господину Чэнь Тану, человеку, развязавшему эту совершенно бессмысленную войну исключительно для удовлетворения своих личных амбиций, сделавшему смерть и страдания других людей средством достижения цели –прощения и награды императора.
Ли жалел, что связался с Чэнь Таном. «Ах, ах, — думал он, — в конце концов, в Ктезифон вели и другие пути… Когда я лечил этого красавчика с сердцем полоза от укуса эфы, я думал, что мне удастся уговорить его уйти в Парфию с маленьким отрядом… Вместо этого он напал на шаньюя, союзника Фраата, устроил эту бойню… Ван Мин мертв, и Нефритовый Змей сейчас не ближе к Ктезифону, чем сто лет назад… Ах, ах, как отвратительны порой бывают люди…»
Пока даос размышлял, так ли уж необходимо было принимать покровительство Чэнь Тана, ханьцы, окружив дворец плотным кольцом, засыпали его стрелами, обмотанными горящей паклей. Деревянная крыша, высохшая за долгое жаркое лето, вспыхнула в нескольких местах сразу. В окнах расцвели веселые цветы пламени. Дико завывая, китайские воины полезли на стены по приставным лестницам, принесенным с башен.
Раскинув руки, выпал из пылающего окна рослый жун в охваченной пламенем одежде. Взметнулся сноп искр над рухнувшей балкой. Ханьцы, держа в зубах кривые клинки, лезли во дворец, как тараканы, спасающиеся от потопа.
— За мной, любезный Ли! — провозгласил Чэнь Тан, спешиваясь. Он знаком подозвал к себе трех дюжих солдат, и, поманив даоса рукой, побежал к дверям. Лиганец по-прежнему висел на воротах, словно насекомое, пригвожденное иголкой к картону. Чэнь Тан отпихнул его в сторону и пинком попробовал распахнуть створки.
— Они сражались у закрытых дверей! — воскликнул он в изумлении.
«Тебе это кажется странным, мой дорогой Чэнь, — неожиданно зло подумал Ли. — Ты и представить себе не можешь, что кто-то способен сражаться, не оставив себе пути к отступлению. Но вот она, перед тобой — настоящая доблесть.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123