От явственного следа на накрахмаленной наволочке до края тахты было сантиметров тридцать. Я попытался уверить себя, что это ДД в панике задел своей нескладной рукой подушку и сдвинул голову старика на край. Бесполезно. Я слишком хорошо натренировал себя на фиксирование мельчайших деталей, чтобы не помнить, как лежал Лопухин-старший, когда мы выходили из кабинета. Затем я подумал, что, быть может, розовощекий ошибся, и Роман Сергеевич не был еще мертв некоторое время после отъезда «Скорой». Но я своими глазами видел застывшее, отмеченное печатью смерти лицо, безжизненно упавшие руки, видел то, что несомненно и бесповоротно указывает на наступление смерти.
Все еще содрогаясь, я положил ладонь на глаза Романа Сергеевича и опустил ему веки. Потом прикрыл ему лицо простыней, испытав болезненное облегчение, когда черный отпечаток оказался спрятан под толстым полотном. Сзади скрипнула дверь, и я обернулся, чувствуя, как исчезает пол под ногами.
Но это был ДД. Он вошел и тут же потянул носом воздух. Откуда этот странный запах озона? Что произошло в этой комнате, пока мы пили коньяк и обсуждали ненужные вопросы?
— Все нормально, — сказал я, делая шаг навстречу ДД и отсекая его от кушетки. — Просто мы забыли закрыть твоему деду лицо, и я сделал это. Пойдем, Дима, здесь нет никаких следов Тени…
— Запах, — произнес ДД странным голосом. — Ты чувствуешь запах, Ким?
— Ну, — неуверенно ответил я. — Ну, пахнет чем-то… В чем дело-то, Дима?
— Факелы Аннунаков, — непонятно пробормотал он. — Мне это не нравится… Совсем не нравится, Ким!
— Ладно, — сказал я, крепко беря его под руку. — Пошли к Наташе. В конце концов, непорядочно так надолго оставлять девушку одну…
Я напряженно соображал, заметил ли кто-нибудь кроме меня изменения, произошедшие с комнатой. Наташа была все время в кухне и не видела вообще ничего — в том числе и света, сначала погасшего, а затем загадочным образом включившегося. Лопухин видел, как я выключал свет, но едва ли запомнил это. Он не видел свисавшего с кушетки тела старика и бросающего в дрожь выражения его открытых глаз. Зато он почувствовал запах, и это почему-то сильно его взволновало. «Узнать, почему», — автоматически отметил я. И, наконец, все мы видели Тень за дверями кабинета. Теперь я был абсолютно уверен, что Хромец приходил вновь и что-то делал с телом Романа Сергеевича, но вот что…
В этот момент ДД вырвал свою руку из моих тисков и, задев по пути худым плечом Наташу, двинулся, шатаясь, в глубину коридора. У поворота на кухню он наткнулся на стену и бессильно привалился к ней.
— Все, — простонал он, — все бесполезно.
— Ты что? — я схватил его за плечо. — Что ты, Димка? Что бесполезно?
— Все… Бороться бесполезно… Прятать Чашу… Ким, неужели ты не понимаешь, он неизмеримо сильнее нас! Он может проникать к нам в дома, может подслушивать наши разговоры, может убивать нас на расстоянии… И у него впереди — тысячелетия, а у нас только короткая человеческая жизнь…
Он снова готов был расплакаться. Я сделал два коротких шага и оказался прямо перед ним. Отвел правую руку и влепил ему довольно-таки сильную пощечину. Не скажу, чтобы я сделал это с сожалением.
Он дернулся и уставился на меня удивленными близорукими глазами. Мало я тебе дал, мерзавец, подумал я сладострастно.
— Ты порешь чушь, Дима, — четко проговорил я. — Преимущества Хромца не настолько велики. Да, он может являться к нам в виде Тени, но он не может присутствовать при разговоре, будучи невидимым. Мысли он тоже, очевидно, не читает, иначе ему не пришлось бы допытываться у твоего деда, где спрятана Чаша. Убить нас он может, но на это уйдет огромное количество его Силы, которая, скорее всего, нужна ему для других целей (про то, что Хромец может превосходно расправляться с людьми без всяких там мистических штучек, я предпочел умолчать). И, наконец, главное наше преимущество — мы знаем, где спрятана Чаша, а Хромец этого не знает. А стало быть, мы можем диктовать ему свои условия, и вообще, наше положение не так плохо, как кажется, — тут я снова вспомнил Романа Сергеевича и примолк.
— Правда, Дима, — поддержала меня Наташа, — наверняка что-то можно придумать.
Лопухин опустился на пол, сложившись, как шарнирная конструкция, — торчком торчали острые колени.
— Я не уверен, — начал он слабым голосом и осекся. — Я не уверен в том, что Хромец не знает, где спрятана Чаша.
— Почему? — спросил я.
— Потому что я не знаю, что сказал ему дед, — голос ДД был неестественно спокоен, и это не понравилось мне больше, чем все его крики и слезы. — Потому что я все время пытаюсь понять, что могло заставить его убить деда — деда, который был хранителем Чаши. Потому что ответ на этот вопрос может быть только один — дед отдал ему тайну Чаши.
— Дима, что ты говоришь! — возмутилась Наташа. — Как твой дед мог рассказать что-нибудь этому… монстру?
— Не понимаю твоей логики, — холодно сказал я. — С какой стати Роман Сергеевич отдал бы своему заклятому врагу секрет, который он оберегал всю жизнь? Из-за которого сидел в лагере. По-моему, Дима, ты плохо думаешь о своем деде… Ни за что в жизни…
ДД поднял на меня полные слез глаза.
— Да, — ответил он все тем же жутковато-спокойным голосом. — Да, ни за что в жизни. Но не после смерти.
Я почувствовал, как холодная молния пронзила мой позвоночник. В уши снова полился зловещий змеиный шепот: «Мертвые не лгут, Роман… ты же знаешь, что я умею допрашивать мертвых…», и я понял, что делал Хромец в кабинете Лопухина-старшего.
— Факелы Аннунаков, — продолжал между тем ДД. — Я понял это, как только вошел в комнату… Электричество, атмосферное электричество… Им пользовались в Вавилоне жрецы подземных богов, — Аннунаков — чтобы возвращать жизнь в мертвые тела.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123