В ней путники добрались до Урги.
Под сводами ургинских кумирен царило смятение – престол великого хутухты монгольского пустовал. Нового хутухту надо было найти в Тибете, а путь туда был закрыт дунганскими повстанцами. Дунгане в то время были хозяевами положения в ближних к Урге городах, в том числе в Улясутае. Вся Урга была под ружьем. Русский консул в Урге, Яков Шишмарев, не советовал Пржевальскому в такое опасное время отправляться в путь через Гоби. Но Великий Охотник пропустил мимо ушей слова консула. Нечего сидеть зря в Урге и разглядывать вершину священной горы Богдо-Ула! По декабрьскому холоду, навстречу гобийскому ветру караван вышел из Урги. Пржевальский и Пыльцов, скрючившись в таратайке, стучали зубами от холода. Вороны летали за караваном, как бы надеясь на близкую добычу. Новый, 1871 год застал путников в просторах Гоби, среди необозримых равнин, где свежий снег еще прикрывал скрипучую почву – крупный красноватый песок. Здесь было много охотничьих соблазнов: в редкой траве в стороне от верблюжьей тропы паслись стада пугливых антилоп-джейранов. Но что делать, если на холоде нельзя зарядить штуцера?
В стуже, в ледяном ветре проходили дни и ночи. Область Халха осталась позади, верблюды уже шагали по земле цахаров – стражей богдыханской границы. Скоро кончится лютое Монгольское нагорье, подернутое голубой поземкой.
Перевалив через холодные горы, путники увидели у своих ног долины, обвитые белым домашним дымом, зимнее серебро реки и узлы острых горных хребтов. Они перешли Гоби!
У Калгана караван остановился, и Пржевальский, вывалившись из таратайки, разминал ноги, прохаживаясь вдоль Великой китайской стены. Это, действительно, куда внушительнее смоленского кремля, где в детстве Великий Охотник ловил воробьев! Трехсаженные стены из дикого камня, башни сажени на три выше стен, мощные зубцы. Великая стена пронизывала просторы Азии на четыре тысячи верст – от Маньчжурии до верховьев Желтой и терялась где-то в дунганских краях.
Через Калган проходил и «Великий чайный путь» в Россию: с Голубой реки и Тяньцзиня – на Ургу и Кяхту.
Здесь, в Калгане, Пржевальский пять дней отдыхал в домах русских торговцев чаем. Он стрелял на лету калганских голубей и терпеливо составлял длинный список китайских блюд, чтобы знать, что заказывать в харчевнях.
И вот – снова вперед!
Таратайка осталась, к счастью, в Калгане. Собран новый караван, люди отдохнули. Дорога вела путников к Пекину цветущей долиной, где часто попадались и города. В горах Нам-Ху высилась каменная стена. Она висела над пропастями, взбираясь на почти недоступные утесы, и от нее, как ветви от ствола, отходили еще три толстые стены. Они лежали поперек ущелья Гуаньгоу, и для того, чтобы пройти, к Пекину, надо было миновать несколько гулких крепостных ворот. Зимнее серебро рек было обманчиво. Снег в этих благодатных долинах таял под лучами дневного солнца. Зимующий грач спокойно расхаживал по мокрому полю, дрозд кричал на сияющих ветвях. И курки штуцера были теплы от солнца. Пржевальский чувствовал это, когда выцеливал жирную дрофу, что бродила в стороне от дороги на Пекин.
Дел в Пекине было много. Пржевальский ходил по пыльным базарам, приторговывал верблюдов и верховых лошадей, покупал паклю, гипс, квасцы, пропускную бумагу для коллекций. Денег на экспедицию в обрез; европейцы ужасались, как Пржевальский пойдет с такими средствами в столь далекий путь. Ни один из европейцев, живших в Пекине в то время, не бывал в областях к западу от Великой китайской стены. Несколько лет тому назад, как говорили, из Пекина на Ордос пошел геолог американец Помпелли, но вернулся обратно, убоявшись опасностей. Бородатый барон Рихтгофен хотел достичь провинции Ганьсу, но поворотил вспять, узнав о начале дунганского восстания. Рихтгофен где-то в более безопасном месте писал свое огромное сочинение «Китай».
В Пекине было заветное место, куда путника тянуло, как магнитом. Пржевальский узнал о существовании кумирни Хуансы возле ворот Аньдин. Там находили приют купцы из Тибета, приведшие в Пекин караваны с грузами ревеня, мехов, рогов антилопы. Вот где можно было увидеть жителей запретной страны!
Пржевальский закупил в китайских лавчонках зеркальца, бусы, кораллы, ножи; все это он будет продавать жителям пустынь и гор. Вот чем он завоюет расположение ордосцев и кукунорцев.
Бережно пересчитав все состояние экспедиции – четыреста рублей, Пржевальский с Пыльцовым и двумя казаками вышел из Пекина, миновал проход Губэйкоу в Великой стене и вскоре ступил на землю монгольской степи. Февраль и март прошли в борьбе со снежными ветрами. Пыльные ураганы дружили здесь с метелью, градом и дождем.
В середине марта 1871 года Пржевальский вошел в Далайнор, город буддийских ваятелей. Статуи будд отливались из бронзы и чугуна простыми монгольскими кустарями. Далайнорские боги шли отсюда даже в Тибет.
Пржевальский торопился на озеро Далайнор наблюдать весенний пролет птиц. Берега озера были освещены ярким огнем; горели степные травы, и алые языки пламени качались в ночной тьме. Здесь было добыто для коллекции сто тридцать разных птиц. Путники окоченевшими руками набивали чучела. Так прошло тридцать дней. Затем караван снялся и направился снова к городу Калгану.
В Калгане пришлось расстаться с прежними казаками и взять двух новых, прибывших из Урги.
От Калгана начался поход по раскаленному Монгольскому нагорью, под отвесными лучами майского солнца.
Пыльцов исходил все склоны хребта Шар-Хада, охотясь за бабочками и пауками.
На земле цахаров высился второй горный хребет – Сума-Хада, а уже за этой скалистой гранью лежала область монголов-уротов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41