Два зубца — вот они, задержали беспомощное тело Женьки, потерявшей сознание. А на других двух зубцах сидит всем корпусом «Лилия». И сидит, похоже, крепко. Посреди безбрежного простора, по которому сейчас еще никто не ходит…
2
Двигатель работал ровно, прожектор освещал темные волны впереди, и они непрозрачно вспыхивали, отражая желтоватый электрический свет. Тонику казалось, что он слишком забирает влево, пытаясь выруливать против волн, и движется севернее, чем надо. Уже глубокая ночь, и возвращаться, не сделав всего, что сейчас в его силах, нет смысла, он слишком далеко забрался. Тоник с трудом удерживался на курсе и думал о Женьке. «Лилия» пропала более суток назад. Они там, наверное, сходят с ума от одиночества и холода. Им страшно, потому что помощь может не успеть. Они проклинают все на свете, потому что сами во всем виноваты.
«Казанка» не резала волну, она поднималась на высокие гребни, а потом обрушивалась вниз, рискуя быть залитой сверху или перевернуться. Зато ярко сияет прожектор, и Серега, если он где-то в этих местах, увидит помощь издалека…
Сергей действительно увидел освещенную огнями лодку задолго до того, как услышал. Даже принял поначалу за галлюцинацию: моргнет — и нет никакой лодки, а потом всмотрится — снова есть. Он уже вторую ночь сидел здесь, в кокпите, закутавшись во все, что удалось найти на яхте: в какие-то тряпки, куртки, в старое Женькино пальто. Самой Женьке оно не понадобится: ее тело лежит в каюте, наверняка уже окоченевшее.
Серега положил ее туда, вытащив из воды. Сначала попытался согреть, привести в чувство, но она по-прежнему оставалась без сознания, дышала еле слышно, а пульс был неровным, неглубоким. Иногда Сергею казалось, что она уже умерла. И нечем было греть ее, мокрую, обледеневшую: это же первый выход, они не загрузили в яхту ни одеял, ни теплых вещей, ни даже запасных парусов — слишком торопились уйти, боялись, что остановят.
Сначала он сидел с девушкой в каюте, в полной темноте. Закрыл дверь, чтобы удерживалось хоть какое-то тепло от дыхания. Снаружи по иллюминаторам били хлопья мокрого снега, наглухо залепляя их. Свет не зажигался, а радио и вовсе оказалось в воде. Но до утра не представлялось возможным что-либо сделать или хотя бы оценить масштабы повреждений.
В середине ночи Серега чиркнул спичкой и увидел, что вода, неподвижно стоящая в каюте, покрылась тонкой корочкой льда. Женя… Женя по-прежнему лежала рядом с ним, бледная, с белыми губами. И не дышала. А сверху похоронно завывал страшный ладожский ветер…
Вот тогда Сергей выбрался из каюты в кокпит и забился в угол. Его била крупная дрожь. Его мучил ужас смерти и полного одиночества. Он истерически плакал, вопил в снежную темноту, ругался — пока не понял, что в этом нет никакого смысла…
Мартини они выпили днем, но водки на яхте было много. Он зубами открыл первую бутылку и проглотил почти половину. Перехватило дыхание, безвкусная поначалу жидкость вдруг обожгла горло. Он закашлялся, выругался. На всякий случай вернулся в каюту и забрал оба мобильных телефона. Сел на палубу, пристально глядя в мертвые экраны. Попытался включить. Но одеревеневшие пальцы не слушались, и один телефон Серега тут же уронил. Аппарат упал в воду. Булькнул, ударился об камни. Наверняка развалился. По лицу Сергея снова потекли слезы. Он судорожно сжал оставшийся телефон — свою «Нокию» — и сполз в кокпит. Засунул его за пазуху, к телу, — вдруг удастся хоть немного отогреть. В который раз за сегодняшнюю ночь закрыл люк — тщательно, аккуратно, так, чтобы не видеть любимую девушку. Им же собственноручно убитую… Закутался в куртки, поискал свою бутылку, но не нашел и открыл новую. Ветра здесь почти не было. Сергей постарался сползти как можно ниже. Он пил и пил, пока не закружилась голова; хмельная активность сменилась хмельным же отчаянием, а потом Серегу начало рвать…
Он немного пришел в себя, когда встало солнце. Мозги почти не соображали, вода и небо прыгали перед глазами, но страха больше не было. Ближе к концу дня отупевший от спиртного Сергей вспомнил про телефон и вынул его из-под свитера. Крепко схватил трубку неуверенными руками, понимая, что это его последняя надежда. Нажал на кнопку наверху панели. Аппарат долго никак не реагировал на его усилия, но когда Серега уже собирался его тоже выкинуть, экран вспыхнул синим и загорелись буквы: «введите пин-код».
Он сразу протрезвел. Боялся даже дышать, потому что прекрасно знал: старый аппарат со слабым аккумулятором может снова «умереть» в любой момент. От напряжения у Сергея отшибло память, и он никак не мог вспомнить чертов пин-код. Почему-то вспомнился код Женькиного телефона, но не своего. Потом вроде бы сообразил. Дрожащими пальцами набрал четыре цифры, каждую секунду ожидая, что сейчас экран погаснет. Он дышал на трубку, прятал за пазухой, а сам изводился от того, что даже не знал, есть ли тут хоть какая-то связь.
Наконец на экране появилась заставка. Связи почти не было, она то исчезала, то появлялась на грани срыва. Звонить нельзя — телефон этого просто не выдержит, вряд ли он хотя бы соединится с абонентом. Надо послать сообщение Тонику! Он больше всех заинтересован вытащить отсюда Женьку! Он же еще не знает… Серега набрал текст: «Яхта „Лилия" села на камни к востоку, берег едва вижу, погибаем, срочно ждем помощи!» — и отправил.
Через минуту пришел ответ. Мобильник разразился веселым писком и вибрацией. Сергей судорожно ткнул в клавиши — но не успел! Телефон мигнул и выключился. Надо было сразу убрать звук, запоздало сообразил он, снова пытаясь оживить аппарат. Но… ничего.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97