Джон жалел их. Стена не могла предоставить тех удобств, в которых привыкли жить южные дамы и благородные девицы, а уж Ночной Форт и подавно. Даже в лучшие времена он считался мрачным местом.
– Свободный народ! – воскликнула Мелисандра. – Узри участь выбравших тьму!
Рог Джорамуна внезапно охватил огонь.
С шипением и треском вырвавшиеся на волю, извивающиеся желто-зелёные языки пламени принялись лизать его со всех сторон.
Конь Джона испуганно вздрогнул. И тут и там выстроившиеся в шеренгу воины пытались успокоить встававших на дыбы лошадей. Из-за частокола донесся стон свободного народа, увидевшего, как сгорает их надежда. Некоторые из них принялись кричать и сыпать проклятьями, но большинство хранило молчание. Казалось, что на какое-то мгновение в воздухе вспыхнули выгравированные на золоте древние руны. Люди королевы, раскачав рог, бросили его в яму.
В клетке, вцепившийся связанными руками в петлю на шее Манс Налётчик что-то бессвязно кричал про предательство и колдовство, отрекался от короны, подданных, собственного имени и вообще от всего, кем он был. Он то требовал пощады, то проклинал красную женщину, то заливался истеричным хохотом.
Не желая показаться перед своими собратьями брезгливым, Джон, не отводя взгляда, наблюдал за происходящим. Он привёл сюда две сотни бойцов, больше половины которых были из гарнизона Чёрного Замка. Конные воины с длинными копьями в руках выстроились в мрачные шеренги. Низко надвинутые капюшоны скрывали их лица… и тот факт, что большинство были стариками или зелёными юнцами. Свободный народ боялся Дозора. Джону хотелось, чтобы, отправившись в свои новые дома к югу от Стены, одичалые унесли этот страх с собой.
Горящий рог упал в набитую дровами и листьями яму, и спустя несколько мгновений там уже вовсю полыхал огонь. Вцепившись связанными руками в прутья клетки, Манс зарыдал и стал молить о пощаде. А когда пламя коснулось его ног, он принялся скакать по клетке, словно исполняя какой-то странный танец. Его крики слились в один протяжный вопль ужаса и боли. Король за Стеной метался по клетке, словно горящий лист или охваченный пламенем свечи мотылёк.
Джон вдруг вспомнил песню:
«Братья, вышел мой срок, мой конец недалёк,
Не дожить мне до нового дня,
Но хочу я сказать: мне не жаль умирать,
Коль дорнийка любила меня».
Вель застыла на помосте, словно соляной столб. – «Она не заплачет и не отвернется, – Джон попытался представить, что сделала бы на её месте Игритт? – Всё-таки женщины сильнее нас».
Он поймал себя на мысли, что думает о Сэме, мейстере Эйемоне, о Лилли и младенце. – «Она проклянёт меня на смертном одре, но я не видел иного выхода».
От Восточного Дозора пришёл доклад о сильных штормах, бушевавших по всему Узкому морю. – «Я ведь хотел их спасти, а что если вместо этого отправил на корм крабам?»
Прошлой ночью ему приснился тонущий Сэм, смертельно раненая стрелой Игритт – на самом деле, стрела была не его, но во сне была пущена именно им – и Лилли, плачущая кровавыми слезами.
Джон решил, что уже насмотрелся достаточно.
– Давай! – Скомандовал он.
Ульмер из Королевского Леса, вонзив копьё в землю, взял лук и выхватил из колчана чёрную стрелу. Милашка Доннел Хилл, откинув капюшон, проделал тоже самое. Гарт Серое Перо и Бородатый Бен наложили стрелы, согнули луки и спустили тетиву.
Одна из стрел поразила Манса в грудь, другая в живот, третья в горло. Четвертая, задрожав, вонзилась в одну из деревянных перекладин клетки и тут же вспыхнула, охваченная огнём. Под женский плач, слившийся с отражённым от Стены эхом, король одичалых обмяк, бессильно упал на днище клетки и загорелся.
– Теперь его дозор окончен, – прошептал Джон. Прежде чем сменить чёрный плащ на подбитый ярко-красным шёлком, Манс Налётчик был дозорным.
Стоявший на помосте Станнис недовольно поморщился. Джон предпочёл не встречаться с ним взглядом. От деревянной клетки отпало прогоревшее днище, и рёшетка начала разваливаться. Чем выше взметались языки пламени, тем больше чёрных или ещё тлеющих вишнёво-красных прутьев падало вниз.
– Владыка Света создал солнце, луну и звёзды, чтобы они освещали нам путь. Он дал нам огонь, чтобы сдерживать тьму, – произнесла Мелисандра, обращаясь к одичалым. – Ничто не устоит перед его пламенем.
– Ничто не устоит перед его пламенем, – хором повторили за ней люди королевы.
Вихрем взметнулось вокруг красной женщины её темно-алое платье, взвившиеся рыжие волосы подобно ореолу окружили её лицо, а на пальцах, словно длинные когти, заплясали жёлтые язычки огня.
– СВОБОДНЫЙ НАРОД! Ваши ложные боги вам не помогут. Вас не спас ваш лживый рог. Ваш лжекороль принёс вам только смерть, страдания и горечь поражения… но вот стоит истинный король. УЗРИТЕ ЕГО ВЕЛИЧИЕ!
При этих словах Станнис Баратеон выхватил из ножен Светозарный.
Клинок, словно ожив, замерцал всеми красками огня: красным, жёлтым и оранжевым. Джон видел это представление и раньше… но не совсем такое. Такого ему видеть не доводилось. Светозарный казался солнцем, выкованным из стали. Когда Станнис поднял меч над головой, всем, кто стоял рядом, пришлось отвернуться или прикрыть глаза. Лошади шарахнулись в сторону, а одна из них сбросила всадника. Даже пламя в огненной яме съёжилось перед этим шквалом света, подобно маленькой собачонке, поджавшей хвост при виде огромного пса. Красные, оранжевые и розовые всполохи, отплясывая на льду, катились по Стене.
«Может это и есть сила королевской крови?»
– В Вестеросе только один король, – произнёс Станнис. По сравнению с мелодичным голоском Мелисандры, его голос прозвучал резко.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65