Маоизм

В Советском Союзе не понимали массового увлечения западной молодежи Китаем, Мао Цзэдуном. А в западном молодежном движении 1960-х годов было две легенды: Председатель Мао и Эрнесто Че Гевара. В Советском Союзе Че Гевару признали: герой, партизан, сражался, погиб. Бунтарь-одиночка, но вооруженный марксистской теорией. Кстати, Мао специально осуждал образ «борца-одиночки». Он считал, что бунтарь-одиночка - это буржуазный миф, который препятствует формированию коллективного бунтаря.
И все же, почему так популярен Мао у западных молодых людей в 1960-е годы? Его воспринимали в советской интеллигенции как второе издание Сталина, китайское издание, с гораздо большим размахом, с еще большим числом жертв. Хотя, когда в Китае были массовые голодовки, в Европе об этом ничего не знали. Впрочем, не надо думать, будто голод был специально организован государством. Ни Мао, ни Сталин не ставили перед собой специальной задачи выморить какое-то количество людей в процессе коллективизации. Просто они не считались с жертвами. Много ли погибнет людей, мало ли, для них не имело значения. Они думали о других проблемах.
На самом деле Мао не был, конечно, вторым изданием товарища Сталина. В свое время Энгельс сказал про Кромвеля, что тот был одновременно и Робеспьером, и Наполеоном английской революции. Вот про Мао можно сказать, что он был одновременно и Лениным, и Сталиным китайской революции, а может быть, еще и Троцким. Во всяком случае это фигура, которая прошла все этапы революционного развития. В России на разных этапах революционного процесса востребованы разные фигуры. А Мао менялся сам но мере развития процесса. Был один Мао в период вооруженной борьбы, другой Мао был в период установления, потом у него был свой нэп, было время, когда «расцветали сто цветов». Потом был «Большой скачок» - первая, неудачная попытка форсированной индустриализации. Наконец, была культурная революция.
Мао менялся вместе с историческими задачами, как настоящий мудрый восточный политик. И всегда соответствовал своим задачам.
У Мао было две идеи, абсолютно перевернувшие классический марксизм. Первая идея состояла в том, что страны «третьего мира», крестьянские по составу населения, подвергаясь капиталистической эксплуатации извне, являются революционной силой.
Ленин говорил о союзе рабочих и крестьян. Мао идет дальше. В его теории крестьянство уже выступало не просто как отсталая масса, которую рабочие должны были за собой повести. Мао показывал, что китайское крестьянство имеет собственный организационный, идейный, культурный потенциал. Оно не может обойтись без рабочего класса, но именно оно сыграет решающую роль в революции. В годы народной войны Мао выдвинул лозунг: «Деревни окружают города!» После того как рабочее движение потерпело неудачу в городах Восточного побережья, коммунисты уходили в деревни и там находили свою новую социальную базу.
Произошла, если угодно, регрессия, или определенная теоретическая эволюция от классического марксизма в сторону русского народничества. Однако все не так просто. Например, Ленин, будучи принципиальным критиком народничества и идей крестьянского социализма, общинного уклада и т. д., на практике действовал совсем не так, как учил ортодоксальный марксизм по Каутскому и Плеханову. Другое дело, что Ленин упорно отрицал собственное теоретическое новаторство и представлял себя просто ортодоксальным марксистом, верным идеям своих предшественников. Маркс тоже не был особенно ортодоксальным марксистом. Его интересовало русское народничество, и он подчеркивал, что его идеи сформулированы на материале Западной Европы. Для того чтобы успешно применять их в других местах, надо переосмыслить марксизм, исходя из нового социального опыта. Чем, собственно, и занялся Мао.
С другой стороны, в 1960-е годы, когда становится очевиден срыв «Большого скачка», когда выясняется, что индустриализация Китая не может быть успешно реализована по советскому сценарию (страна слишком отсталая), Мао начинает, как положено, искать виноватых. И находит их в лице партийного аппарата. Культурная революция оказывается ответом на политический кризис, порожденный неудачами и догматическими подходами партии в предшествующее десятилетие.
Здесь обнаруживается важное различие между советскими «чистками» 1930-х годов, завершившимися массовыми репрессиями, и китайской культурной революцией. Отличие, которое не было понято советской интеллигенцией. Отличие абсолютно не в мере жестокости. В Китае жестокости было не меньше. Но методы политической борьбы были совершенно иные. Сталин опирался на репрессивный аппарат, на тайную полицию, на структуру, на ту же бюрократию. Одна часть бюрократии чистила другую, а потом, до известной степени, начала очищать себя. Руководители террора - Ежов и Берия - закончили свои дни точно так же, как и их жертвы. Работала бездушная полицейская машина, которая была определенным образом отлажена, определенным образом воспроизводилась.
Мао пошел по другому пути. Он сделал репрессии элементом демократии. Или сделал демократию репрессивной. Он просто провозгласил лозунг: «Огонь по штабам!» Он обратился к народу и дал ему свободу. Но свободу только в одном - выявлять и самостоятельно наказывать врагов революции.
И массы народа откликнулись. Также откликнулась молодежь, студенты первого, второго курсов. Такие же образованные люди в первом поколении, как и их сверстники на Западе. Им нужно было расчистить себе место, получить должности, рабочие места, перспективы в жизни.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181