колокол между тем, под действием хитроумного механизма, поворачиваясь на своей оси, подставлял под опускающийся молот сплетенные руки других двух фигур, когда часам следовало пробить два, три раза – и так далее, до самого конца. Звучащий металл для колокола изготовлен был таким образом (секрет сплава погиб вместе с изобретателем), что при разъединении каждого из двенадцати рукопожатий должна была раздаваться своя особенная мелодия.
Однако волшебный металл под ударом колдовского металлического пришельца не прозвучал ни разу, и не союз двух рук разомкнул тот своим молотом, но одним взмахом оборвал жизнь честолюбивого мастера. Высказывались догадки, что после того, как манекен был спрятан в сторожевой будке, где должен был оставаться до урочного времени, готовый к неотвратимому появлению в назначенный час, изобретатель тщательно смазал маслом колею, по которой тот должен был скользить, и поспешил затем к колоколу – желая, вероятно, придать изваянию окончательную завершенность. Истинный художник, Баннадонна тотчас с головой ушел в работу: видимо, его подстегивало еще и стремление смягчить странное выражение на лице Уны: хотя при посторонних он, казалось, относился к этому как нельзя беззаботней, на самом деле втайне не мог не чувствовать в душе смутных угрызений.
Таким образом, на какое-то время изобретатель совершенно забыл о собственном создании, которое, однако, не забыло о нем и, верное своему назначению, в точности повинуясь старательно заведенной пружине, оставило свой пост как раз в нужный момент: по отлично смазанной колее манекен бесшумно приблизился к указанной ему черте и, нацелившись на руку Уны с тем, чтобы извлечь одну-единственную звучную ноту, с глухим стуком сплющил оказавшийся здесь помехой мозг Баннадонны, затем развернулся и тотчас же снова взметнул скованные руки вверх. Рухнувшее тело загородило путь, не позволив манекену вернуться на свое место: тут он и остановился, все еще склонившись над Баннадонной, словно и после смерти своего творца шепотом посылал ему неведомые угрозы. Резец, выпавший из руки мастера, лежал рядом; масло пролилось из масленки на железные рельсы.
Республика, памятуя о редкой гениальности изобретателя, нашедшего столь плачевный конец, постановила устроить ему торжественные похороны. Было решено при вносе гроба в кафедральный собор ударить в большой колокол – тот самый, успешной отливке которого угрожала нерасторопность злополучного рабочего. Обязанности звонаря поручили самому могучему в округе крестьянину.
Однако едва только несущие гроб переступили порог собора, как их ушей достиг долетевший с башни зловещий отрывистый звук, напоминающий снежный обвал в Альпах. Затем все смолкло.
Оглянувшись, они увидели, что свод колокольни накренился и завалился набок. Позднее выяснилось, что деревенский силач, которому поручили раскачать язык, желая разом испытать полную силу колокола, дернул за веревку одним резким богатырским рывком. Огромная масса металла, слишком тяжелая для своей рамы и все же, как ни странно, державшаяся на весу, высвободилась из крепления, сорвалась вниз, проломив кладку свода, рухнула с высоты трех сотен футов, перевернулась и похоронила себя в мягком дерне, наполовину скрывшись из вида.
После того как колокол извлекли из земли, выявилось, что основная трещина брала начало от небольшого пятна в ушке: когда его поскоблили, в отливке нашли изъян, на первый взгляд незначительный, замаскированный каким-то неизвестным составом.
Переплавленный металл вскоре снова занял свое место в отделанной заново надстройке башни. Целый год хор металлических птиц разносил свои мелодии, словно из каменной чащи, через сквозную аркаду звонницы с бесчисленными украшениями. Но в первую же годовщину окончания строительства, на рассвете, прежде чем башню окружила стекавшаяся толпа, началось землетрясение. Послышался грохот – и мгновение спустя каменная сосна, где находили приют звонкоголосые солисты, уже лежала поверженной посреди равнины.
Так слепой раб повиновался своему еще более слепому господину и, – в слепом послушании, поразил его насмерть. Так создатель погиб от руки собственного создания. Так тяжесть колокола оказалась для башни непосильным бременем. Так уязвимость колокола обнаружилась там, где его запятнала человеческая кровь. И так гордыня повлекла за собой падение.

1 2 3 4 5 6 7