Ночью он увидел беспокойный сон. Он бежал по лугу, на котором цвели пестрые цветы, однако когда он внимательнее присмотрелся к ним, то обнаружил, что каждый цветок имеет форму человеческого лица. Одно из этих лиц принадлежало Атенаис. Он заторопился к ней, но ветер повернул головки цветов в другом направлении. Напрасно он протягивал свою руку к цветку с лицом Атенаис.
В воздухе кружил мотылек, и он опустился на цветок с лицом Атенаис. У мотылька были большие пестрые крылья, но тело у него было человеческое. Диодорос присмотрелся внимательнее. Маленькая фигура мотылька не была ему чужой, но он не знал, откуда ему знакомо это крошечное создание. Потом подул ветер, и мотылек снова улетел. Однако Диодорос остался сидеть на лугу. Он все еще, казалось, был там, когда проснулся весь в поту. Он растерянно огляделся. Забрезжило утро и отбросило тени в его комнату. Что означал этот сон?
Оракул тоже говорил о луге с цветами и мотыльке, но, кто же это был, «не чужой, не друг», которого призвал глава Аттики?
Диодорос перевернулся на живот и подпер голову руками. Аттика была областью в Греции, ее столицей были Афины.
Имя его жены было Атенаис, то есть происходившая из Афин… «Не чужой, не друг» овладевает Аттикой. Речь шла об Атенаис. На цветок опускался мотылек, мотылек оплодотворяет цветок. Нет, это был не он, Диодорос, кто же тогда этот мотылек? «Не чужой, не друг».
Внезапно он вскочил на ноги. В этом сне ему раскрылся смысл слов оракула. Он заторопился, велел запрячь экипаж и поехал в Помпеи, где жила семья его отдаленного родственника. Несколько бурно он потребовал входа в дом, и когда он увидел позади своего дяди его хорошо выглядевшего и молодого сына, который смотрел на гостя с таким же удивлением, как и его отец, Диодорос знал, что он у цели. Он схватил молодого мужчину за руку.
– Салонмус, оракул избрал тебя, сопроводи меня к моему дому, ты будешь производителем моих детей.
Комната для гостей, в которой жил Клаудиус, была скромной, но чистой и удобной. Большую часть комнаты занимала широкая деревянная кровать. Маленькая скамеечка, деревянный стул, сундук, на котором стояли таз для умывания, кувшин с водой и масляная лампа, завершали скромную обстановку. Через небольшое окно с искусно изготовленной решеткой проникал матовый свет сумерек.
Пила спешила по темному переходу. Боги, должно быть, действительно были с ними, потому что Ромелия поместила Друзиллу перед своей спальней, чтобы та в случае необходимости ночью была рядом. Пила осталась одна. Она заботливо подготовилась к ночи, старательно вымылась в бассейне для рабов и заплела волосы, сбрызнув их до этого душистой водой. Затем она набросила на себя легкую тунику и легла на постель. Пила подождала, чтобы в комнатах у рабов наступила тишина, затем поднялась и побежала к гостевому крылу. Тихонько она постучала условное количество раз в дверь Клаудиуса и подождала с бьющимся сердцем.
Клаудиус открыл дверь и заключил Пилу в объятия.
– Любимая, – пробормотал он и покрыл ее поцелуями. Все забыв, они отдались бурным ласкам. Только постепенно ей удалось освободиться из его объятий. Она улыбнулась.
– У нас еще целая ночь впереди, – прошептала она.
– Если бы это мгновение могло перейти в вечность, – ответил Клаудиус, неохотно разжавший свои объятия.
Пила присела на край его кровати. Изящным движением она сбросила одну сандалию. Очарованный Клаудиус наблюдал за ней. Он сел на скамейку, чтобы смотреть, как она раздевается. Пила изменила позу и перекинула ногу на ногу, рукой она приподняла одежду до колена, чтобы развязать вторую сандалию. Ремешки были узкими и светлыми, ее кожа блестела в сумерках комнаты. Клаудиус снова не мог отделаться от чувства, что Пила светится как бы изнутри мягким рассеивающимся светом, как божественное создание. Когда она наклонялась вперед и развязывала сандалию, ее платье соскользнуло с плеча и обнажило одну из ее прекрасных грудей. Клаудиус подавил стон и зажал свои руки между коленями. Ему хотелось вскочить и заключить ее в объятия, но он не мог оторвать глаз от созерцания этого несравненного зрелища.
Пила поднялась, при этом обнажилось ее второе плечо. Рукой она придерживала тонкую материю над своей грудью. Повернулась. Медленно одежда соскользнула с нее и стала видна вся ее спина. В игре теней он увидел нежную линию ее позвоночника, переходившую в плавную округлость бедер. Сейчас ее силуэт четко обрисовывался на фоне четырехугольника окна. Она опустила руки, и вместе с ними мягкая ткань скользнула вниз, как вода в источнике. Потом она протянула к нему руки, и глаза ее устремились навстречу его глазам.
Клаудиус, затаив дыхание, следил за этими чувственными движениями. Никогда до этого он не видел ничего более прекрасного, и ему показалось, будто он попал на вершину Олимпа, потому что на земле не могло существовать такого божественного очарования.
Он упал перед ней на колени. Он обхватил ее мягкие округлости руками и прижал лицо к ее лону, втягивая в себя аромат ее женственности. Он не пытался подавить дрожь, охватившую его тело.
Пила наклонилась, чтобы приласкать пальцами его голову. Она нежно гладила его волосы, затылок, лопатки. Ее ласкающие руки двигались по его плечам и мускулистым рукам. На одно мгновение она прижала его руки к своим бедрам, чтобы потом нежным нажатием повести их вверх по своему телу.
Клаудиус чувствовал ее нежно округлившийся живот под своими руками, ее упругую и одновременно мягкую грудь. Он нежно ласкал ее тело, пока кончики ее пальцев гладили его руки.
Его губы следовали за его руками от ее лона к теплому животу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109