ТОП авторов и книг ИСКАТЬ КНИГУ В БИБЛИОТЕКЕ
А между тем душа все просила и просила любимого некогда наркотика. И потому необходимо было нагнетать и нагнетать обаяние. Но при попытке по-свойски положить локти на кухонный стол он завихлялся по всем степеням свободы. "Ну-ну, не пихайся!" - ворчливо предостерегла меня Юля, все еще опасавшаяся, как бы я чего не вообразил, - но в ее ворчании я расслышал и знакомые воркующие нотки. Ее волосы слиплись и потемнели, царапнув меня неуместной ассоциацией: Катька на заозерском озере окунулась с головой, и маленький Митька пробормотал с недоверчивым удивлением: "Брюнетка получилась..." Я почувствовал себя еще более бессовестным обманщиком. Однако что-то я должен был довести до конца.
Юля скрылась в ванной, пошумела водой, словно ей мало было небесного душа, и вернулась протертая и причесанная в добытом из Леты посверкивающем на сгибах курчавом коричневом халате "большая медведица". Эти просверки пронзили меня такой мучительной нежностью, что я поймал ее руку и прижал к губам - пожалел волк кобылу. К моему удивлению, она воспротивилась лишь в самое первое мгновение. Однако ветхую отцовскую ковбойку - явно повеселев, с убыстрившимися движениями - она протянула мне все-таки с прежней воркующей ворчливостью: "На, переоденься! А то еще простудишься - отвечай за тебя..."
Опасаясь, что удалиться для переодевания будет выглядеть жеманством, я стянул мокрую в яблоках безрукавку здесь же, в кухне, и она немедленно распялила ее по лупящейся стене над газовой плитой. И, обернувшись ко мне, остолбенела, разглядевши мой втянутый рубец. "Я уж и забыл давно", - досадливо отмахнулся я: мне не хотелось, чтобы она отвлекалась сам не знаю от чего. Поняв, что я не кокетничаю, она переключилась на былую игривость: "У тебя теперь тоже талия с напуском". И вдруг провела холодным пальцем по моему правому боку: "Толстенький стал, как поросеночек". Я изобразил смущение и в "бесхитростной" манере ответно потрогал ее талию указательным пальцем: "Ты тоже вроде бы не похудела". Я опасался (но, кажется, и надеялся), что Юля в своем стиле отвильнет, как норовистая кобылица, - однако она спокойно позволила моему пальцу спружинить о наросший жирок. "Да уж, не похудела, - с саркастической гордостью подтвердила она. - Ем одни макароны!.. - И ворчливо захлопотала: - Давай, давай садись, я чай поставлю, есть хочешь?"
Это была наша старинная игра - то она начинала изображать ворчливую хозяйку, то, наоборот, я капризного деспота: "А что у тебя есть? Что это за колбаса? Почему такая холодная? Ты должна была заранее... Кто же на таком блюдце подает!.." - эта роль требовала вальяжно развалиться на стуле, но спинка при первой же попытке поползла, и я уселся поскромней. Однако она сновала взад-вперед с прежней готовностью, все так же сокрушенно приговаривая: "Тебе надо что-то делать с твоим характером, ты же совершенно невыносим!"
Ее простодушие все нагнетало и нагнетало в моей душе стыд за творимый мною обман - одновременно с желанием искупить его все более и более достоверным исполнением своей роли.
- Я невыносим только потому, что женщины вообще ненавидят порядок, - тон заигрывающего умничанья.
- Щас! Это вы, мужчины, ненавидите порядок!
Хорошо. Готовность обсуждать противостояние полов есть первый шаг к их сближению.
- И "щас", и всегда. Когда я в первый раз пришел пьяный на школьный вечер, кто, ты думаешь, был в восторге - оторвы? Нет, девочки-припевочки. Да и в университете...
Я снова вспомнил, как однажды ночью в подпитии забрался на строительный кран и - не возвращаться же без трофея - вывернул на его макушке огромную лампищу, - так даже Пузя была в восхищении. "Страшно..." - благоговейно произнесла она, когда наши лица в пылании этого глобуса засветились магнием. Пришлось - не карабкаться же с нею обратно - бахнуть ее в унитазе, - от взрыва заложило уши.
- Вот-вот, ты и об университете всегда вспоминаешь какие-то беспутства. А я - лекции, преподавателей... Мне так нравилось учиться!
- Я вообще обожал все науки. Но не вспоминать же о том, что ты дышал.
- Юлиана! - послышался хриплый крик из квартирных глубин.
- Папаша... - со снисходительной досадой улыбнулась Юля и ускользнула, прикрыв за собой стеклянную дверь, полузатянутую прикнопленным обойным листом.
В некоем выжидательном отупении - я бы уже с удовольствием смылся, но что-то должен был довести до конца - я посмотрел в окно. Прямоугольные трубы на плоских крышах окружающих Юлину башню пятиэтажек под бешеным ливнем уходили вдаль стройными рядами, словно стелы на европейском кладбище.
Где-то в квартирных недрах вслед за томным дверным стоном послышались звуки закончившегося заседания - грохот и перестук передвигаемых стульев, сменившиеся ритмическим пыхтением и низким ворчанием, которому Юля вторила прерывистыми добродушными покрикиваниями. Мне показалось даже, что я различаю знакомое шлепанье мотающихся тел о стены, - пришлось сделать усилие, чтобы не сунуться с подмогой: одноразовые услуги все равно ничего не стоят, а как отреагирует "папаша"... Да наверняка и она (как и я) предпочитает обойтись без свидетелей.
Из-под обойного листа открылись ее загорелые семенящие ноги рядом с беспорядочными выбросами пижамных штанин в забытую голубую полоску. Водружение на унитаз представилось уже лишь моему противящемуся воображению. Затем Юлины ноги отошли в сторонку, через некоторое время послышался шум спущенной воды, потом проволоклись спущенные пижамные штаны, из которых восставали смертельно бледные набухшие ноги, затем штаны были вздернуты за обойный лист - и снова началось сопение, ворчание, шарканье, шлепанье, поощряемое прерывистыми Юлиными покрикиваниями.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77