В этом платье она выглядела по-королевски: длинный шлейф, глубокий узкий вырез, лиф, расшитый жемчугом.
После того, как платье расправили, одна из девушек отошла в сторону, любуясь им.
– Ну как маме нравится ее маленькая девочка? – обратилась она к Мэрл.
У Мэрл радостно забилось сердце, но она быстро глянула на Элен в зеркало с надеждой, что та не обидится за свою приемную мать, которую так любила. Но в зеркале она увидела отражение милого лица Элен с доброй нежной улыбкой.
– Так что ты думаешь, мама? – спросила Элен мягко. – Нет, «мама» – слишком официально для тебя. – И очаровательная улыбка Шейна расцвела на ее лице. У нее сегодня было чудесное настроение. – Ма? Как я выгляжу, мамочка?
Мэрл заплакала от радости. Она попыталась взять себя в руки. Прерывающимся от волнения и слез голосом она сказала:
– Я думаю, что моя маленькая девочка выглядит, как принцесса.
Мэрл с радостью смотрела, как суетились вокруг Элен девушки, укорачивая и подшивая платье. Она так гордилась тем, что Элен первая сделала шаг в их новые отношения: матери и дочери. Двадцать три года она мечтала об этом. Раз уж она наконец стала матерью, то пришла пора изменить образ жизни. Она не позволит больше вовлекать себя в авантюры.
Это означало, что необходимо было что-то предпринять в отношениях с Шейном. Но, к ее величайшему сожалению, она не могла перестать думать о нем. Всю ночь она не спала. Мэрл звонила ему и накануне вечером, и утром. Она испортила устройство, записывающее телефонные звонки: оно не работало. И по той же причине – но тут уж постаралась Луиза – она не знала, звонил ли ей Шейн на работу.
Мэрл испытывала к Шейну чувство, похожее на любовь, но не любовь, думала она. У них не было ничего общего. А в юности она разве не любила его? Она учит своих девочек, что зов плоти часто путают с любовью, – даже человек с ничтожным житейским опытом знает это. Не может она уважать себя, если сомневается в истинности его любви. Как глупо и опрометчиво она поступает! Сначала позволяет затеять с собой интрижку, а потом переживает боль и страдания из-за этого. Надо кончать отношения с Шейном! Но он оживил ее, заставил почувствовать себя молодой и желанной! Возможно, в первый раз с того времени, когда ей было шестнадцать.
Мэрл любовалась свежим и юным лицом Элен. Не имеет значения, что она почувствовала: нельзя забывать – она уже давно не ребенок, пришло время жить в соответствии со своим возрастом.
Шейн сидел за столом в кухне сестры, изучая первую страницу «Кроникл». Он очень переживал из-за истории с фотографией. Он и Мэрл только начали сближаться, а эта чертова фотография развела их.
– Я не знаю, что делать, Брен. – В глазах его стояла тоска. – Если бы я только мог поговорить с Мэри и все ей объяснить. Я звонил ей, но не смог оставить сообщение. Раз двенадцать звонил в офис, но и там никто не отвечает. Мне кажется, она не хочет со мной разговаривать.
– Ну и пусть! – Брен с деланным безразличием разглядывала картину на стене. – Если она не хочет говорить с тобой, то ей придется разговаривать с нашими родителями. Они уже мне звонили, – думали, я знаю, от чего ты до такой степени потерял здравый смысл, что притащил Мэрл на пресс-конференцию с голыми ногами и в расстегнутой блузке. И чем же вы там, в конце концов, занимались? – Она понимающе улыбнулась.
– Да не тем, что ты думаешь! – Он вскочил, снова подошел к телефону. Снял трубку, набрал номер. На лице его появилось удивление. – Мэри назначила мне встречу в моем офисе через час. Боюсь, что с собой она принесет сорок пятый калибр, чтобы разнести мне голову. Дела – хуже не бывает…
– Любая мать скажет тебе, что дела могут быть еще хуже. – Брен улыбнулась. – Но я думаю, тебе станет лучше, когда ты научишься застегивать молнию на своих штанах.
Шейн чуть не опоздал. Из-за дорожных пробок ему потребовалось времени на дорогу больше, чем он рассчитывал. Он еле нашел место в гараже, чтобы припарковать мотоцикл, потом что-то случилось с лифтом. Он только и успел несколько раз провести электрической бритвой по подбородку, рукой пригладить волосы, почистить башмаки о джинсы, как секретарша объявила:
– К вам мисс Пиерс.
– Пусть она зайдет, а вы переключите все телефонные разговоры на себя.
Волнение разгорячило его, он снял кожаный пиджак, оглядел красную майку. «Вот черт!» – пробормотал он. Впереди на майке большими буквами было написано: «Жеребец в законе». Он поспешно надевал пиджак, а в комнату уже входила Мэрл.
Она выглядела слишком официально в сером костюме с коротким жакетом и в бледно-голубой блузке. Но ее профессиональная сдержанность не мешала Шейну видеть в ней прекрасную женщину: хрустальные серьги переливались всеми цветами радуги, черные брови и ресницы подчеркивали персиковый цвет кожи.
– Привет, Мэри, – сказал он и сделал шаг вперед, чтобы проверить ее настроение. Она отступила, подняла обе руки, как бы отгораживаясь от него.
– Нет, нет, Шейн! Я не хочу испытывать судьбу во второй раз, – сказала она. Темные глаза ее сверкали. – Что же ты не предупредил меня, что выступаешь против Фентона Холлбрука, перед тем, как притащил меня в свой плавучий дом? Против одного из самых известных в Сан-Франциско и самых богатых людей в Калифорнии! Да это, как если бы ты начал дело против самого Господа Бога! Конечно, пресса будет гоняться за тобой! Как ты посмел втянуть меня в самую гущу событий?
Ее тирада была похожа на обвинение, и, вопреки благим намерениям, в Шейне проснулся демон.
– Я тебя не хватал и никуда не втягивал. Ты добровольно пришла.
Она сложила руки на груди.
– Но ведь ты знал, что репортеры будут искать тебя, чтобы ты сделал заявление.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42