Он с изумлением посмотрел на нее.
– Мэри, будь благоразумной! Это же мотоцикл! В твоем положении это опасно! – Его слова не возымели на Мэрл никакого воздействия. – Ты же всегда так боялась ездить на мотоцикле!
Ночные тени пробежали по лицу Мэрл.
– Я больше не боюсь! – удивляясь своей смелости, сказала Мэрл. – С тобой я чувствую себя в полной безопасности даже на мотоцикле.
Шейн удивленно на нее посмотрел.
– Уж не хочешь ли ты мне сказать, что ты мне доверяешь?
– Да, доверяю.
– Почему, Мэри? После всего обидного, что я только что сказал тебе?
Она повернула к себе его лицо. На нем не было ни издевки, ни улыбки.
– Я не успела сказать тебе о письме от моих родителей до того, как мы начали выяснять отношения. Это они прятали мои письма к тебе и твои ко мне. У меня нет причины сомневаться в твоей любви.
– Так вот в чем дело! – Он поцеловал кончики ее пальцев. – Доверие – это важное и прекрасное чувство. – Шейн отвлекал ее разговорами от боли. – Схватки становятся чаще, – взволнованно сказал он. – Может, ты и права, попробуем поехать на мотоцикле. – Он принес из дома свое пончо. – Надень, чтобы нашим малышам не было сыро.
Накинув пончо, она оглядела себя.
– Милостивый Боже! Я похожа на четырехместную палатку!
– Сейчас не время издеваться над собой, – прервал ее причитания Шейн. Он вывел мотоцикл из гаража. Мэрл стояла в проеме двери гаража и дышала по методике Ламейза. Шейн спустил мотоцикл на дорогу ниже промоины. Вернулся за Мэрл, помог ей взобраться на сиденье. – Обними меня за шею, – попросил он и шарфом привязал ее к ручке заднего сиденья. – Теперь все в порядке, дорогая!
Мэрл обняла его. Она подняла лицо навстречу дождю и ветру. И засмеялась.
– Что смешного, милая? – спросил Шейн.
– Никто, кроме меня, на всем белом свете не мог бы оказаться в такое время в подобной ситуации, – смеясь, воскликнула она.
Снова начались схватки. Мэрл старалась дышать правильно.
Когда на этот раз все кончилось, Шейн тоже засмеялся:
– Тебе не кажется, что мы – забавная парочка? – Он нажал на стартер. – Не бойся ничего. Все будет хорошо, вот увидишь.
– Я знаю, милый, и ничего не боюсь! Только поторопись, пожалуйста.
– Твое доверие меня окрыляет. Держись, если ты упадешь, я себе не прошу. – Мэрл обеими руками ухватилась за него. А между ними был их ребенок. А фара мотоцикла пронзила лучом дождевую завесу. Скоро они выехали на основную дорогу. Шейн остановился. – Где-то здесь был полицейский пост. Среди них всегда есть кто-нибудь, кто умеет принимать роды.
У Мэрл задрожал подбородок.
– Отказываюсь от твоего предложения. Не хочу, чтобы полицейский принял моего ребенка. До больницы не больше получаса езды. Поехали.
– Ты с ума сошла. Ты не выдержишь весь путь на мотоцикле. Необходимо вызвать скорую помощь.
– Не трать время на разговоры. – Она закричала от боли. – Поехали скорее.
К тому времени, когда они доехали до родильного дома, Мэрл дышала тяжело и часто. Он просигналил. Стеклянные двери открылись автоматически. Без малейшего колебания он въехал на мотоцикле в приемный покой. С его кожаного пиджака ручьем лилась вода, джинсы и ботинки были в грязи. Под изумленными взглядами сестер и санитаров Шейн вез свой драгоценный груз по больнице.
– Вы что, не видите, Мисс Мэри рожает? Черт возьми, помогите же ей!
Три часа спустя Мэрл уже лежала в послеродовой палате. Она чувствовала себя умиротворенной. Ливень закончился, небо почти очистилось. Утренняя звезда заглянула в окно. Но Мэрл этого не замечала. С любовью и трепетной нежностью она держала перед собой маленькое чудо – их крошечного сына.
Весил он всего три с половиной килограмма, но ее заверили, что мальчик он крепкий и здоровый. Хохолок черных волос украшал его головку, а на подбородке уже была заметна ямочка. Она только не видела еще цвета глаз: синие или карие? Мэрл спросила у Шейна:
– Правда, он похож на нераскрытый розовый бутон?
– Есть немного. – Шейн сидел в зеленом хирургическом халате возле Мэрл.
Она улыбнулась тому, как нежно смотрел на нее Шейн.
– Ты хочешь подержать его?
– Ты еще спрашиваешь! Конечно! Иди к папе, маленький! – Он взял завернутого в кокон малыша, чуть прикоснулся губами к мягкой головке. Затем, посерьезнев, спросил: – Как ты хочешь, чтобы тебя назвали, приятель? – Он вопросительно посмотрел на Мэрл. – А ты как думаешь, мамуля?
– Я не знаю. Но у него должно быть особенное имя. Ведь он так нелегко нам достался.
– Да, пожалуй. – И Шейн улыбнулся сыну. – Он заслужил право на жизнь. Ты не придумала ему имени?
– Пожалуй, да. У его родителей имена американизированные. Давай дадим этому Хэллорану настоящее ирландское имя – Син. Тебе нравится?
Он благодарно улыбнулся в ответ.
– А ты справишься с двумя ирландцами?
Мэрл засмеялась, ее карие глаза засверкали.
– Очень хорошо. Назовем его Сином.
Няня унесла ребенка. Они остались одни. Шейн поцеловал руку Мэрл.
– Ты очень устала, дорогая. Может, поспишь, а я пойду.
– Останься, пожалуйста. Нам надо поговорить. – Она прижала к своей щеке его руку. – Прости меня, Шейн. Не надо мне было говорить обидных, ранящих тебя слов. Я не могла тебя ненавидеть, я никогда не испытывала к тебе этого чувства. Я только была очень обижена.
Он понимающе кивнул.
– Знаю, дорогая. Я все понимаю. Я и сам виноват перед тобой. Незаслуженно обидел злыми словами.
Она слегка нахмурилась, обдумывая то, о чем они сейчас говорили.
– Ты правда любишь меня так же сильно, как и в юности?
– Да, я тебя люблю. Ты – моя жизнь, ты – все для меня. Я тебя так сильно любил, что после того, как мы расстались, я вообще утратил способность любить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42