Он дал слово, что насилие ей не грозит, и она ему поверила. В ситуации, которая с каждым часом становилась все необычнее, он показал себя человеком, обладающим честью и самообладанием. За это Анджела не могла не восхищаться им. А если уж быть правдивой совсем, то что-то в нем привлекало ее, что-то, чем в других обстоятельствах она могла бы… Что-то в его мужественной жесткой силе тронуло ее сердце, внесло в ее душу растерянность, смутило душевный покой.
Конечно же, она не станет стрелять в Хока. В первую очередь ею руководило чувство справедливости и понимание того, что хорошо и что плохо. Бежать было ей необходимо. Застрелить Хока – нет.
Анджела с удивлением наблюдала за тем, как он медленно стащил куртку и положил рядом с собой на землю.
– Зачем вы это сделали? – спросила она.
– Чтобы мы были в равных условиях.
– Я еще и босая.
– Хочешь, чтобы я снял ботинки?
– Да нет, зачем же. Я просто указала на еще одно ваше преимущество.
Ей подумалось, что даже если бы она захотела застрелить его, у нее это бы не вышло. Десять лет назад, когда она проводила каникулы с родителями на ранчо, она не смогла убить питтбуля, который растерзал кошку сестры. Она наставила на него ружье, взвела курок, видела сквозь прорезь прицела его окровавленную пасть, но выстрелить не смогла.
Позже она узнала, что пес был повинен еще и в убийстве ягненка. Тогда было решено пса уничтожить, и старший пастух отца отвез его к ветеринару.
Если бы кто-нибудь другой и сейчас сделал за нее грязную работу! Разумеется, не убил, а только ранил или как-то обездвижил Хока.
Хок встал, повернулся к ней спиной, чтобы она увидела, что он безоружен, и снова уселся на землю.
– Ты видишь, что у меня с собой нет пистолета? Было бы очень любезно, если бы ты отдала свой. Очень осторожно.
– Я покончила с любезностями. Последней была моя дурацкая попытка спасти вас прошлым вечером.
Она могла бы сейчас попытаться взять его в заложники и сблефовать, требуя, чтобы ее доставили в какое-нибудь цивилизованное место… как бы далеко оно ни находилось. Однако что-то подсказывало ей, что Хок скорее рискнет получить пулю, чем даст ей сбежать. Она поняла это, когда он шел к ней через газон, зная, что она в любую минуту может его застрелить.
– Я уже говорил тебе, Анджела, что вчерашний вечер был моей ошибкой. Не делай еще большей.
– Сомневаюсь, что в стране найдется суд, который приговорит меня даже к условному наказанию, выслушав мою историю.
– Сэмми привык улаживать свои дела самостоятельно, – заметил Хок. – Судьи, о которых ты говоришь, никогда не узнают о том, что здесь произойдет.
– Вы хотите сказать, что если я убью вас, то Сэмми просто избавится от тела и притворится, что ничего не случилось? – Нелепо, но не более дико, чем все происшедшее с ней за последние двадцать четыре часа.
– Лучше подумай о том, что сделает Сэмми с тобой, если меня уже не будет. От двух тел избавиться так же просто, как и от одного. – Он помолчал, потом добавил: – Отдай мне пистолет, Анджела. Это не игра.
– Не будьте так нетерпеливы. Я, знаете ли, не такая уж и беззащитная. – Пальцы ее ног зарылись в мягкую землю, и она некстати подумала, что если раньше выглядела неопрятно, то теперь была просто грязной. Скрыться в кустах казалось такой хорошей идеей, но теперь она была перемазана землей с головы до ног.
– Если бы я всерьез считал, что ты выстрелишь, – заметил он, – мы бы не вели этот разговор. Я бы просто дал людям Сэмми команду разоружить тебя. А сам бы и не показывался рядом.
– Я могла бы застрелить одного из них, – воинственно заявила Анджела.
– Сомневаюсь. Если бы даже ты умела обращаться с пистолетом, тебе с ними не сравниться в реакции и меткости, – помолчав, он спросил: – Ты хоть умеешь им пользоваться?
– Не поздно ли выяснять это?
Наступила пауза. Затем Хок терпеливо продолжил:
– Анджела, чего ты ждешь? Никто не причинит тебе вреда… пока я с тобой. – Голос его звучал тихо, успокоительно, но она чувствовала, что он напряжен и собран до предела.
По-прежнему сжимая пистолет, она отчаянно пыталась что-нибудь придумать, но, к сожалению, ничего дельного не приходило на ум.
– Ты сам причинял мне боль.
– Это было до того, как я узнал, что ошибся.
– Я не хочу больше здесь находиться, Хок.
– Тогда вылезай из кустов и пошли в дом, – предложил он.
– Я имею в виду не кусты, а вообще это место, – злясь на его недогадливость, раздраженно сказала Анджела.
– Знаю.
Он встал и протянул руку в просвет между ветками.
Анджела поколебалась, потом решила, что бессмысленно оттягивать неизбежное. Она выбиралась из кустов на четвереньках, от чего ее несчастные коленки снова заныли, и замерла, распрямившись и настороженно глядя на него.
Рука Хока все еще была протянута вперед в ожидании пистолета. Анджеле почему-то показалось, что он просит, а не требует. Не поднимая глаз, она положила пистолет ему на ладонь и повернулась в сторону коттеджа.
– Спасибо.
Анджела обернулась и поглядела на него через плечо.
– За что?
– За то, что не выстрелила в меня.
– Да ладно. Я и собаку в свое время не смогла застрелить, – зачем-то призналась она.
Хок не стал уточнять, что это была за собака, а она зашагала по сырой траве к дому, зная, что он следует за ней. Не потому, что слышала звук шагов, а потому, что спиной чувствовала его присутствие. Он не пытался коснуться ее, за что она была ему благодарна, ее трясло от пережитого, и не хотелось, чтобы эту слабость кто-то заметил.
Когда они подошли к коттеджу, Хок шагнул вперед и распахнул перед ней дверь. Дождавшись, что она посмотрела ему в лицо, он поинтересовался:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70