Патрик чувствовал себя крайне неуютно, но не собирался отступать.
Лишь бросил злобный взгляд на того, кого породил, но до кого так и не мог дотянуться.
В глазах Брайана ненависти уже не осталось. Ненависть была раньше, слишком много ненависти, но теперь этот человек не вызывал у него ровным счетом никаких эмоций. Словно его вообще не существовало.
Брайан чувствовал странный прилив спокойствия. Такой уж он есть, и все остальное теперь уж вряд ли имеет какое-либо значение.
О чем вообще можно говорить?
О Рейни? он отправился на поиски Стаси, поняв - не слишком ли поздно? - что, может, это есть та самая любовь, за которую он должен бороться, за которую он уже столько боролся. О Стасе? но она покинула станцию еще до прибытия Брайана.
Да и о чем можно говорить с этим человеком? С ним вообще по-человечески разговаривать невозможно. О Галле, о Лиз? Зачем ему это? Зачем это тому, кто сделал все возможное, чтобы воспрепятствовать их союзу? Союзу, который несмотря на едва наметившуюся трещину, все еще оставался идеальным.
О чем вообще можно говорить с человеком, который не хотел ничего слышать даже о единственной внучке, которой для него как бы и не существовало. Для него вообще никого не существовало…
Седрик молча смотрел на Патрика. Он предпочел бы вообще сюда не лететь, он чувствовал себя лишним и бесполезным. Ему хотелось вернуться назад к привычной и размеренной жизни, такой правильной и спокойной.
Джошуа же, напротив переводил цепкий взгляд с Патрика на Брайана и обратно. Отец и брат. Ну почему правым обязательно может оказаться только один из них!
Крестовый поход за поруганную честь сестры превращался в ничем не прикрытый фарс. Вместо сбежавшей сестры неожиданно проявляется братец, который официально уже давно считался умершим, пропавшим без вести и получившим по заслугам. И все-таки, насколько он похож на отца!
Патрик прекрасно понимал чувства Седрика и Джошуа. Честно говоря, ему самому вся эта затея уже перестала нравиться. Странное безмолвие окончательно уничтожило то состояние довольной самоуверенности, из которого Патрика невозможно было вывести.
Ему самому хотелось просто развернуться и уйти. Вернуться в поселок и забыть обо всем, как о неприятном сне. Но это означало бы признать свое поражение. И перед кем? перед ним!
Говорить дальше было просто бессмысленно. Вот Рубикон, и выбор будет сделан вне зависимости от его решения. Будь, что будет! и Брайан отключил связь.
Иван понял все без слов. Значит, еще одна война.
Брайан попытался поставить себя на место отца. Это оказалось слишком легко. Итак, что бы сделал он? Либо форсировал ворота, либо попытался прорваться через купол. И что в таком случае будет со станцией?
Галла… и сердце сжалось кровавой ладонью.
Он не перенесет, если что-нибудь случится с ней или с их дочерью. Просто не переживет.
Брайан резко встал. Дело прежде всего. Чувства - потом, если на них останется время. Ведь он, и никто другой, ответственен за станцию и ее обитателей. И кто еще сможет ее защитить? уж не этот ли компьютер, дефрагментированное сознание которого только и способно…
– Отец, - Джошуа разрывался между нежеланием обратить гнев отца на себя и стремлением привлечь его внимание к тому, что творилось снаружи.
Вначале Патрик не понял, в чем дело. Он хотел что-то пробурчать по поводу снега, который может идти когда ему вздумается. Но не успел.
С каждым мгновением небо становилось все темнее, а ветер усиливался. Бешеный танец грязно-синих льдинок мешал теперь разглядеть даже ближайшую скалу, где должно быть нагло так усмехался Брайан.
Брайан. Патрика обуревали страх первый раз в жизни отступить и ответственность перед поселком, перед людьми, которые в него верили, перед Седриком и Джошуа, в конце концов. Ответственность. Ее ни на кого не переложишь.
А буря и не думала прекращаться. Скорее наоборот. Поземка свивалась вселенской змеей, вздумавшей поймать свой хвост. Куски льда мерно, но неумолимо стучали по крыше флаера. Красные сполохи молний прорезали свинцовое небо.
И эта погода! Причем в самый неудачный момент.
Хотя стихии бесновались снаружи, на душе было холодно и пусто.
Пробормотав про себя нечто невразумительное, Патрик принял решение.
Ничего, он сюда еще вернется!
V. Мелодия покоя
Он шел не спеша. Ему некуда было спешить. Шаги лениво отражались от холодного металла коридоров. Но ему было абсолютно все равно.
Неожиданно он остановился. Это место было точно таким же, как и тысячи мест, которые он прошел, не замечая никакой разницы. Но остановиться он решил именно здесь.
Что-то большое и черное, словно крылья смерти, аккуратно сложенные за спиной, легко спорхнуло вниз.
Он сел. Расчехлил гитару. Грустно улыбнулся, когда она снова, как и в былые времена, легла ему на колени.
Как давно это было! И как недавно; все равно…
Она лежала у него на коленях, такая же волшебная, такая же прекрасная, словно, словно, словно -
словно что-то родное и дорогое, оставшееся далеко позади, и он уже не мог вспомнить насколько.
Но он к этому не стремился. Он жил кратким мгновением, которое всегда будет с ним, каждый раз рожденное заново, но все такое же непрерывное.
Пальцы сами тянулись к струнам, желая оживить то, что было давно и осталось далёко.
Они замерли, готовые коснуться податливой нежности струн, готовые…
Затянутые в черную кожу пальцы не осмелились нарушить сладкое безумие тишины.
Но Фредди было абсолютно все равно. Закрыв глаза, он слушал самую красивую музыку на свете, рождавшуюся в неведомых глубинах его странной души. Настолько странной, что он подчас сомневался, а душа ли это?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46