Дун вскочил и стал нервно расхаживать взад и вперед перед скамейкой.
— Но откуда же у него ключ? — спросил он. — Может, он тоже нашел такие же «Правила», как ты? И как он попал в Трубы? Что-то не похоже, что он там работает.
— Мне почудилось что-то знакомое в его походке, — сказала Лина. — Но я никак не могу сообразить, что именно.
— Ладно, так или иначе, он открыл дверь, а нам это не удалось, — сказал Дун. — И если эта дверь действительно ведет куда-нибудь, если это выход из Эмбера, он очень скоро расскажет об этом всему городу. Он станет героем.
Дун снова сел на скамейку и помолчал.
— Если он нашел выход, мы все, конечно, будем очень рады, — сказал он, и голос его дрогнул. — Да и какая разница, кто найдет выход? Лишь бы это помогло городу.
— Верно, — сказала Лина.
— Правда, я надеялся, что это мы его найдем, — заключил Дун с горечью.
— Точно, — сказала Лина и вздохнула, представив себе, как это было бы прекрасно — встать на виду у всего города и торжественно объявить о своем открытии.
Некоторое время они сидели молча, погруженные в свои думы. Мимо прошел доставщик, толкавший полную тачку щепок. Женщина высунулась из освещенного окна на Гэппери-стрит и окликнула мальчишек, игравших на мостовой. Двое стражей в своей красно-коричневой униформе прошли наискось через площадь, о чем-то беседуя и посмеиваясь.
Городские часы начали бить шесть, и Лина вздрогнула.
Дун сказал:
— Я думаю, что теперь надо просто подождать, не будет ли какого-то официального объявления.
— Я тоже так думаю, — кивнула Лина.
— Может быть, за этой дверью и нет ничего особенного, — махнул рукой Дун. — Может, там просто какой-то старый склад, которым давно не пользуются.
Но Лина не была готова в это поверить. Возможно, эта дверь и не вела из Эмбера, но все равно она оставалась маленькой загадкой — частью большой тайны, которую они силились разгадать.

ГЛАВА 10
Голубое небо и одиночество
В ту ночь Лина спала беспокойно. Ей снился один и тот же кошмар: что-то опасное подстерегает ее в темноте. Когда утром включили свет и она открыла глаза, первая ее мысль была о Трубах. И сразу она ощутила укол ревности: кто-то — но не она — уже побывал за запертой дверью в темном туннеле.
Она пошла будить бабушку.
— Пора вставать, — ласково сказала Лина, но бабушка не ответила. Она лежала на спине с полуоткрытым ртом и как-то очень странно и хрипло дышала.
— Мне нездоровится, — проговорила она наконец слабым голосом.
Лина коснулась бабушкиного лба. Он был горячий. А руки ее были холодны как лед. Лина бросилась к миссис Мердо, позвала ее к бабушке, а сама понеслась на Кловинг-сквер доложить бригадиру Флири, что не выйдет сегодня на работу. Оттуда она побежала на Оливер-стрит к доктору Тауэр и барабанила в дверь, пока та не открыла.
Доктор была худая женщина с нечесаными волосами и кругами под глазами. Когда она увидела Лину, вид у нее словно стал еще более усталый.
— Доктор Тауэр, — сказала Лина, — бабушка заболела. Вы придете?
— Приду, — ответила доктор, — но помочь не обещаю. У меня почти не осталось лекарств.
— Но вы все равно приходите и осмотрите ее, пожалуйста. Может, ей и не нужны лекарства.
Увидев бабушку, доктор Тауэр вздохнула.
— Как вы, бабушка Мэйфлит? — окликнула она больную.
Бабушка с трудом подняла на доктора глаза.
— Кажется, приболела, — прошептала она.
Доктор Тауэр положила руку на лоб старухи, попросила ее показать язык, выслушала сердце и легкие.
— У нее жар, — сказала она Лине. — Сегодня тебе придется остаться дома и поухаживать за ней. Свари ей супа. Давай побольше пить. Смочи тряпочку в холодной воде и положи ей на лоб. — Она взяла костлявую руку старухи в свои, грубые и красные. — Лучше бы вам сегодня поспать подольше, бабушка Мэйфлит, — обратилась она к больной. — У вас хорошая внучка, она позаботится о вас.
Этим Лина и занималась весь день. Она сварила легкий супчик из шпината и лука и покормила бабушку с ложечки. Она гладила бабушкин лоб, держала ее руки в своих и болтала о всяких приятных вещах. Она следила, чтобы Поппи вела себя как можно тише. И пока она все это делала, где-то в глубине ее сознания постоянно маячило воспоминание о том, как болел ее отец, как он с каждым днем угасал, словно лампа, теряющая мощность, а его дыхание становилось все больше похоже на звук воды, с трудом пробивающейся через засорившуюся трубу. Она вспоминала тот вечер, когда отец в последний раз тяжело вздохнул и больше не дышал. И то утро, когда доктор Тауэр вышла из спальни ее матери, держа на руках плачущую новорожденную девочку, и на лице врача были написаны скорбь и сочувствие.
Поздно вечером бабушка забеспокоилась, стала метаться, затем приподнялась на локте и спросила:
— Мы нашли это? Мы наконец нашли?
— Что нашли, бабушка?
— Вещь, которая тогда потерялась. Старую вещь, которую потерял мой дед.
— Да, — сказала Лина. — Не беспокойся, бабушка, мы нашли ее. Теперь с ней все в порядке.
— О, как хорошо! — Бабушка снова откинулась на подушки и улыбнулась, глядя в потолок. — Какое облегчение! — Она пару раз кашлянула, закрыла глаза и скоро забылась.
Лина не пошла на работу и на следующий день. Это был длинный день. Большую часть дня бабушка дремала. Поппи, очень довольная тем, что Лина дома и с ней можно поиграть, то и дело притаскивала ей всякий хлам, подобранный на полу, — пыльные тряпки, ложки, старые башмаки, — и колотила кулачками по коленям Лины, требуя: «Иглай с Поппи! Иглай!» Лина с удовольствием играла с малышкой, но скоро ей надоело стучать ложками по стульям, тянуть друг у друга из рук цветные лоскуты и кидаться башмаками.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62