– Потому что в отличие от тебя я живу рядом с работой и хожу туда пешком, а машина мне бывает нужна примерно раз в год. Кроме того, я все равно не мог бы вести машину, потому что твой муженек угощал меня сконской водкой.
– Значит, понемногу он становится шведом. Десять лет назад он угощал бы итальянской.
Эта поездка дала им возможность поговорить по-родственному, как брат с сестрой. Если не считать ревностную тетушку с отцовской стороны и двух менее ревностных тетушек с материнской, да нескольких кузин и кузенов, и каких-то еще троюродных братьев и сестер, у них совсем не осталось близких родственников. Пока они росли, из-за трехлетней разницы в возрасте у них было мало общего, зато, став взрослыми, они очень сблизились.
Анника окончила юридический факультет, и Микаэль считал, что из них двоих она, несомненно, самая талантливая. Закончив университет, она несколько лет проработала в гражданском суде, потом состояла в помощниках у одного из наиболее знаменитых адвокатов Швеции и уж после этого открыла собственную адвокатскую контору. Анника специализировалась на семейном праве, а со временем занялась новым проектом по защите равноправия. Она отстаивала права женщин, подвергшихся насилию, написала книгу на эту тему и приобрела большую известность. Вдобавок к этому она еще активно занималась политикой на стороне социал-демократов, за что Микаэль дразнил ее, дав ей прозвище Политрук. Для себя Микаэль еще в начале своей деятельности решил, что невозможно сочетать партийность с журналистской честностью. Поэтому он старался не принимать участия в выборах, а в тех случаях, когда все же голосовал, то даже Эрике Бергер отказывался сообщать, за кого отдал свой голос.
– Как твои дела? – спросила Анника, когда они переезжали через мост Скурубро.
– Спасибо, все хорошо.
– Так что же тогда не так?
– Не так?
– Я же знаю тебя, Микке. Ты весь вечер был какой-то задумчивый.
Микаэль помолчал.
– Это сложная история. В данный момент у меня две проблемы. Одна связана с девушкой, с которой я познакомился два года тому назад, она помогала мне в связи с делом Веннерстрёма, а затем вдруг взяла и исчезла из моей жизни без всяких объяснений. Она точно испарилась, и до прошлой недели я ее ни разу даже не видел.
Микаэль рассказал сестре о нападении на улице Лундагатан.
– Ты подал заявление в полицию? – поинтересовалась Анника.
– Нет.
– Почему?
– Эта девушка живет очень скрытно. Нападению подверглась она. Так что ей и писать заявление.
Последнее, как полагал Микаэль, было крайне маловероятно и вряд ли входило в ближайшие планы Лисбет Саландер.
– Упрямая твоя голова! – сказала Анника и погладила Микаэля по щеке. – Всегда хочешь сам управляться со всеми делами. А в чем вторая проблема?
– Мы готовимся напечатать в «Миллениуме» один сюжет, который вызовет бурный отклик. Я сегодня весь вечер думал, не посоветоваться ли с тобой. В смысле, попросить о консультации как адвоката.
Анника с удивлением покосилась на брата.
– Ты хочешь проконсультироваться со мной! – воскликнула она. – Это что-то новенькое!
– Наш сюжет будет на тему канала поставки секс-рабынь и применения насилия к женщинам. Ты работаешь над этой темой и ты – адвокат. Конечно, ты не занимаешься вопросом свободы печати, но мне бы очень хотелось, чтобы ты прочла тексты до того, как мы их выпустим. Там и журнальные статьи, и книга, так что читать придется много.
Анника молча свернула на Хаммарбю-фабриксвег и, миновав Сикла-слюсс, добиралась до поворота на Энскедевеген узкими улочками, тянущимися параллельно Нюнесвеген.
– Знаешь, Микаэль, я только один раз в жизни была на тебя по-настоящему сердита.
– Не знал.
– Это было, когда против тебя подал иск Веннерстрём и тебя приговорили к трем месяцам заключения за клевету. Я так злилась на тебя, что чуть не лопнула от злости.
– Почему же? Я же сам справился.
– Ты и раньше не раз справлялся сам. Но на этот раз тебе нужен был адвокат, а ты нет чтобы обратиться ко мне! Ты предпочел отсидеть в тюрьме, и все тебя поливали грязью в печати и в суде. Ты даже не защищался! Я чуть с ума не сошла.
– Тут были особые обстоятельства. Ты бы ничего не могла поделать.
– Верно. Но я-то это поняла только год спустя, когда «Миллениум» снова поднялся на ноги и размазал Веннерстрёма по стенке! А до тех пор я была на тебя страшно обижена.
– Ты бы все равно не могла выиграть в суде это дело.
– Не в этом суть, мой умный старший брат! Я тоже понимаю, что это было безнадежное дело. Я читала приговор. Суть в том, что ты не обратился ко мне за помощью. Слушай, мол, сестренка, мне нужен адвокат. Поэтому я даже на суд не пришла.
Микаэль задумался над услышанным:
– Прости! Наверное, мне следовало это сделать.
– Конечно следовало!
– Я тот год прожил как в отключке. Вообще ни с кем не хотел разговаривать. Единственное, чего мне хотелось, это лечь и тихо умереть.
– Но ведь не умер!
– Прости меня!
Анника Джаннини вдруг рассмеялась:
– Здорово! Извинение спустя два года! О'кей. Я с удовольствием прочитаю тексты. Это срочно?
– Да. Мы скоро сдаем их в печать. Здесь поверни налево.

***

Анника Джаннини припарковала машину на улице Бьёрнеборгсвеген через дорогу от парадного, в котором находилась квартира Дага Свенссона и Миа Бергман.
– Я всего на минутку, – сказал Микаэль и, перебежав через дорогу, нажал кнопки кодового замка.
Едва войдя в подъезд, он сразу же понял, что творится что-то неладное.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218