Перед камином - радио-
ла-автомат, рядом с которой на полу валяется множество пластинок.
Раннее утро. Билли в очках сидит на диване, читает газету, страницы
которой испещрены пометками красного карандаша. Отложив газету, снимает
очки, кладет их на столик, встает и направляется к радиоле. Перебирает
пластинки, читает этикетки, почти касаясь их носом. Выбрав пластинку,
ставит ее на радиолу. Звучит тихая музыка (Анданте из Концерта ре-минор
для скрипки с оркестром Соч. 47 Я. Сибелиуса). Билли возвращается к ди-
вану, надевает очки и снова прнимается за газету. Красным крандашом де-
лает новые пометки.
Звонок в дверь. Через служебную дверь входит Эдди, посмотрев на Бил-
ли, сочувственно качает головой, идет открывать. Входит Пол. Услыхав его
голос, Билли снимает очки, отшвыривает газету.
П о л. Привет, Эдди.
Э д д и. Привет. (Выходит через служебную дверь.)
П о л (Билли). Привет прилежным и усидчивым.
Б и л л и. Привет, привет.
П о л (подходя к ней). Ну, как наши дела?
Б и л л и. Дерьмо.
П о л (грозным тоном учителя). Как?!
Б и л л и (с приторной вежливостью). Прекрасно, благодарю вас. (Пол
смеется.) Не желаете ли чашечку чая?
П о л. Нет, спасибо. (Прислушавшись, о музыке.) Чудесно.
Б и л л и. Си-бе-ли-ус. Ян. Оп - сорок семь. Сорок седьмой опус.
Некоторое время оба слушают музыку.
Угадай, кто у меня сейчас был к чаю?... Или на чай? В общем, во время
чая.
П о л. Кто?
Б и л л и. Миссис Хэджес.
П о л. О! Ну и как?
Б и л л и. Оказывается, она такая же серая, как и я. Даже еще хуже.
Только строит из себя, что все на свете знает. Пришла. Сидим, молчим,
говорить-то не о чем. А потом она вдруг хапает своими граблями вон ту
книжку и квакает...
П о л (грозно). Как?!
Б и л л и. Берет в свои руки вот ту книгу и говорит: "Ах, это пре-
лестная вещь, я давно собираюсь ее перечитать".
П о л. А что за книга?
Б и л л и (как само собой разумеющееся). "Давид Копперфильд" Диккен-
са. Чарлза.
П о л. Ясно. Ну и что?
Б и л л и. А то, что она ее вовсе и не читала.
П о л. Почему ты так решила?
Б и л л и. Да по ее разговору поняла.
П о л. Ну, допустим, не читала. Почему это тебя так потрясло?
Б и л л и. Меня не это потрясло!
П о л. А что?
Б и л л и. А зачем врать? Это что, преступление, если ты чего-то не
читал?
П о л. Все мы иногда не дураки приврать.
Б и л л и. И ты тоже?
П о л. Случается.
Б и л л и. А вот я - никогда.
Через служебную дверь входит официант, забирает поднос с остатками
завтрака, собирается уходить.
П о л (вполголоса, Билли). Благодарю вас.
Б и л л и. Не за что.
П о л (показывая глазами на официанта, тихо). Да не мне...
Б и л л и (официанту, вслед). Эй, подожди-ка.
Официант останавливается.
Благодарю вас.
Поклонившись, официант выходит. Билли берет со стола конверт, показы-
вает Полу.
Сегодня получила. От отца.
П о л (глянув на конверт). Из Нью-Йорка?
Б и л л и. До сих пор придти в себя не могу.
П о л. Что он тебе такого написал?
Б и л л и. Да то, что он вообще мне написал! Первое письмо за нес-
колько лет. Мы же с ним разругались. Он дико против был, что я с Гарри
уехала.
П о л. А чем он занимается?
Б и л л и. Отец-то? В Газовой компании работает. Раньше проверял ка-
кие-то счетчики, а теперь пишет, это ему уже не под силу, они его теперь
лифтером сделали. (Замолкает, вспоминая что-то, улыбается.) Вообще-то
старик у меня смешной. Каждый день брал с собой на работу поджаренный
хлеб и банку тушенки и сам себе завтрак готовил. Он говорил, каждый обя-
зан есть горячий завтрак. (Помолчав.) И как он только с нами справлялся
- ума не приложу. Нас ведь у него четверо было. Три моих брата и я.
Мать-то рано умерла, я ее совсем не помню. Так что он все один - и гото-
вил нам, и купал, и одевал... Я помню, все мечтала: вот наступит день, и
я с ним за все расплачусь. Ну и расплатилась - обхохочешься. Помню, при-
хожу домой уже под утро и даю ему сто долларов. Так знаешь, что он с ни-
ми сделал? Пошел в сортир, бросил в унитаз и воду спустил. Думала,
убьет. А он даже не стукнул. Он меня вообще за всю жизнь пальцем не тро-
нул.
П о л. А с чего же он тебе вдруг написал?
Б и л л и. Мое письмо получил. Я ему первая написала... Пишет, что
каждый день обо мне вспоминает. Бог ты мой, а я-то о нем вообще не дума-
ла. Ну, может, раз в год. Да не только о нем - я вообще ни о ком и ни о
чем не думала.
П о л. Может, тебе надо с ним повидаться?
Б и л л и. Я-то повидалась бы, да он не хочет. Пишет, чтоб я ему пока
только письма писала. И чтоб каждый день ела горячий завтрак. А вот ви-
деть он меня не желает - до тех пор пока я веду жизнь этой... ну как
ее... Гетеры! Я в словаре посмотрела... А вообще он нам всегда так гово-
рил: "Не делай в жизни ничего такого, о чем нельзя было бы написать на
первой странице "Нью-Йорк Таймс". (Помолчав.) Послушай-ка, я тебе всю
свою жизнь рассказала. Практически всю.
П о л. Мне было интересно.
Б и л л и. Может, ты мне тоже про свою жизнь расскажешь?
П о л. О, это будет история довольно длинная. И довольно лживая...
Скажи лучше чем ты сегодня занималась.
Б и л л и (гордясь собой). Сперва была в кино. Потом пошла в Нацио-
нальную Галерею. Все как ты велел.
П о л. Ну и как, понравилось?
Б и л л и. О, чудесно. Так тихо, уютно. И, главное, так хорошо пах-
нет!.. Неужели ты не замечал?
П о л (с улыбкой). И долго ты там пробыла?
Б и л л и. Часа два. Я потом еще пойду. Только я хочу, чтобы в следу-
ющий раз ты со мной пошел. Будешь мне там все объяснять.
П о л. С удовольствием.
Музыка Сибелиуса смолкает. После короткой паузы звучит
"Весенняя кукушка" Делиба.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106