– Я просила его этого не делать. Бесполезно. Мое терпение лопнуло.
– Боже! – Моника сделала выразительный жест рукой, свободной от бокала с шампанским. – Ну и что в этом криминального? «Санни» значит «солнечная». Или ты предпочитаешь обращение «моя сладенькая тыковка»? Тьфу. – Она скривилась, как если бы отведала приторной патоки.
– Да нет. Санни – это замаскированная Сандра, – отрезала Габи.
– Ты придираешься к нему. А он тебя любит.
– Не меня. Сандру. – Габи опять болезненно поморщилась. – И я не придираюсь, он сам признался, что обратил на меня внимание как раз из-за этого. Он фанат Галлахер. У него в комнате все стены оклеены ее портретами – еще со школы. Он написал ей сотни писем, и один раз она даже ответила. У него это письмо до сих пор в рамочке хранится на самом видном месте.
«Счастливого Рождества! Трам-пам-пам с наилучшими пожеланиями, Сандра». Витиеватая подпись, отпечатано на компьютере. Я так понимаю, это секретарь по списку рассылал самым настырным из фанов. Стив так гордится, словно она ему это лично написала!
– Ну и что, у каждого в подростковом возрасте были свои увлечения. Ты что, никогда не увлекалась каким-нибудь актером или группой? – заступилась за юношу Моника.
– Но я же никогда не спала с человеком только из-за того, что он похож на Эдриана Джона, – возмущенно возразила Габриэль. – И потом, Стиви – давно не подросток.
– Ах, Эдриан Джон? Ага, ага! Вот ты и призналась, кто у тебя в любимчиках! – обрадовалась Моника. – Теперь понятно, почему ты запала на того парня, который учился с нами в прошлом году! Он же – вылитый Джон.
– Вот еще. Мне просто нравится этот тип мужчин. Но я же не заставляла его размахивать мечом или носить плащ до пят, как у героя Эдриана в фильме «Шотландец»…
Габриэль раздраженно плеснула себе еще шампанского, чтобы справиться с обидой, от которой ее губы начинали дрожать всякий раз, когда она слышала имя Стива.
– Я думаю, ничего страшного нет в том, что Стиви обратил внимание на тебя по этой причине, – примирительно сказала Моника. – Ведь главное не то, из-за чего отношения начались, а как они продолжаются. Встречался-то он не с Сандрой. С тобой. И не мог не понимать того, что она – это она, а ты – это ты…
– Ну да. Если бы у него был выбор между мной и настоящей Сандрой… – горько усмехнулась Габриэль. – Конечно, ты права. Он бесконечно ценил мою неповторимость и индивидуальность. То-то я от него все время слышала: «А вот Сандра бы ни за что не надела эту юбку»… «А вот Сандра бы никогда так не сказала»… Пойми, Стив – просто больной, маньяк, помешанный, а я для него – резиновая кукла, призванная воплощать его эротические фантазии о Сандре!
Моника, которая как раз в этот момент делала глоток, фыркнула, подавилась шампанским и резко села, пытаясь прокашляться и отдышаться. Утерев слезы бумажным платочком, протянутым Габриэлью, и вновь обретя возможность говорить, она выдавила:
– Ну это ты загнула. Мне кажется, не будь у тебя комплекса на этот счет, ты бы и не обратила на такие вещи никакого внимания.
– А почему ты так защищаешь этого Стива? – подозрительно прищурилась Габриэль.
– Потому что ты – моя подруга, и я не хочу, чтобы ты разогнала всех мужчин, а потом сидела бы и страдала у меня на глазах.
– Хорошо. Следующий раз я уползу страдать в чулан, – пообещала Габи.
– Не придирайся к словам. Ты же прекрасно меня поняла. Не хочу, чтобы твои комплексы портили тебе жизнь. Например, сколько раз ты отказывалась участвовать в шоу двойников? А ведь это отличный шанс, чтобы тебя заметили! Сначала в этом амплуа, а потом рассмотрят, что ты и сама дорогого стоишь.
– А если не рассмотрят? – грустно спросила Габи.
– Тогда уходи из этой профессии. Устройся официанткой. Но учти, что в нашем городе гораздо больше официанток, стремящихся стать актрисами, чем актрис, готовых похоронить себя в придорожном кафе, но вакансии и там, и там не пустуют. Думай, куда тебе приятнее пробиваться. Моника, когда злилась, могла быть довольно резкой.
Габи уже почти заснула – шампанское делало веки такими тяжелыми… Но непрошеная мысль подспудно грызла, щекотала мозг, тревожа, девушку и заставляя вертеться с боку на бок, сминая простыни.
«Нам так не хватает мужского общества», – магнитофонной записью прокручивалась фраза, произнесенная звонким голоском Моники. «А Стиви так любит тебя»…
К черту Стиви. К черту всех тех бестолковых мужчин, что встретились ей за недолгую пока жизнь. Но как же хочется мужских объятий. Жара его тела рядом, горячего шепота его губ, его ласкающих рук… И ощущения того, что ты не одна, ты любима, тебя понимают и в любую минуту готовы защитить, поддержать, утешить…
Того самого ощущения, которое она ни разу не испытала в полной мере, но в погоне за которым временами готова была терпеть рядом с собой даже таких, как Стив. За треволнениями дня чувство зияющей ямы на том месте, где должна быть любовь, как-то стиралось и забывалось на время, чтобы ночью накрыть ее с головой и заставить содрогаться от рыданий.
Наконец Габи забылась, обнимая подушку, но и во сне продолжала всхлипывать и искать отсутствующего возлюбленного…
Глава 2
– Матильда! Моти!
Да куда же запропастилась эта чертова кошка? Габи уже и молока ей налила, и положила полную миску любимого корма, а Моти все не подавала признаков жизни.
Просторная родительская квартира хранила следы поспешных сборов в дорогу, и постороннему человеку, случайно заглянувшему в окно, могло показаться, что здесь побывали воры, охотники за драгоценностями, припрятанными в комоде под стопкой белья.
Но эти аркообразные окна располагались на седьмом этаже, и любителю подглядывать пришлось бы совершить альпинистское восхождение, цепляясь за фигурные решетки балконных перил и перегородок.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48