С утра побывав у развалин, Олег весь день был предоставлен самому себе. От нечего делать он бродил по городским окрестностям.
Жара спала, и отчетливо чувствовалось присутствие осени. Стояли ясные прохладные дни. Нити паутины серебрились на ветвях пожелтевших деревьев и кустов. Сильно пахло яблоками, которых в тот год уродилось невиданное количество.
Прозрачная сентябрьская свежесть вносила в душу Олега какое-то печальное успокоение. Растерянность и недовольство своим нынешним положением, так остро ощутимые в первые дни, притупились.
Бродя за городом, он наткнулся на небольшой, густо заросший кустарником овраг, по дну которого протекал ручей. Здесь было тепло и тихо, порывы холодного ветра не проникали сюда. Олег лежал на подстеленной куртке и смотрел на воду, по которой медленно плыли опавшие листья.
Он откинулся навзничь и перевел взгляд вверх, в бездонную синеву. В ней чертил круги ястреб, высматривая в жнивье мышей-полевок.
Рассеянно следя за полетом птицы, Олег между тем мысленно возвращался к событиям недавних дней. В том, что школа рухнула, не было ничего удивительного: развалюха доживала свой век. Но как стал известен не только день, но и час катастрофы? И, несомненно, узнали об этом лишь в последнюю минуту.
Он попытался вспомнить слова представительного мужчины возле школы в день катастрофы. В этих словах была скрыта если не разгадка, то какой-то намек на нее.
Олег приподнялся на локте и снова перевел взгляд на текущую воду.
Как же все было? Он сам вместе с ребятишками смотрел на пустую школу. Представительный мужчина находился метрах в пяти. Рядом с ним стоял какой-то незаметный человек.
Так-так… И тут осанистый произнес непонятную фразу… Что-то о сумасшедшем или вроде того…
Да, он сказал: «Можно ли верить какому-то слабоумному?..» Громко сказал, с раздражением, интересно, что за слабоумный? И откуда он знал, что школа рухнет именно в этот час? А если спросить у того осанистого? Кстати, кто он такой? Ну это узнать просто. А вот спросить вряд ли удастся. Наверняка он с Олегом и разговаривать не станет. И все-таки как интересно.
Примерно через час Олег подошел к дому литераторши Тамары Васильевны, с которой успел немного сблизиться. Та копалась во дворе, но молодого человека встретила с радостью.
– А, Олег Павлович, – приветствовала она его, – проходите в дом, сейчас чаем напою. – Олег нерешительно топтался у порога. – Проходите, проходите, – настаивала хозяйка. – Скучно небось без дела. Я вот тоже… Хоть работы по хозяйству вдоволь, а места себе не нахожу. Не могу без школы… Но знаете… – начала она и запнулась. Потом посмотрела Олегу в глаза и тихо произнесла: – Наверное, нельзя так говорить, но я рада, что этот древний барак рухнул. Хорошо, что не нам на головы. А занятия со дня на день возобновятся. Слышала я, выделяют нам здание.
Олег вошел в дом следом за хозяйкой. Он сел на старенький диван и смущенно смотрел, как пожилая женщина хлопочет, накрывая на стол. «Неудобно, – вертелось в голове, – пришел, от дел отвлек».
На столе между тем появилось вишневое варенье, пирожки, чайник с заваркой.
– Ну зачем вы, Тамара Васильевна, – с тоской сказал он, – к чему все это?
– И не возражайте! – неожиданно властно ответила литераторша. – Накормлю, напою, тут и говорить не о чем.
Стеснительно прихлебывая чай, Олег слушал не умолкающую ни на минуту хозяйку и уже жалел, что пришел сюда.
А та рассказывала об учителях, о директоре, о школе, в которой, как оказалось, проработала почти сорок лет.
Олег почтительно смотрел в выцветшие глаза Тамары Васильевны, переводил взгляд на такие же выцветшие бирюзовые сережки в ее ушах и размышлял, как бы половчее смыться. Словоохотливая хозяйка изрядно утомила его.
И вдруг она перевела разговор на тему, интересовавшую Олега.
– В одночасье рухнула школа, – говорила шепотом литераторша, – да, хорошо, начальство вызволило нас вовремя. Сам секретарь горкома товарищ Караваев явился…
– Это тот, что на черной «Волге» приехал? – уточнил Олег.
– Он самый, – подтвердила Тамара Васильевна.
– А откуда же узнали, что школа должна рухнуть? – спросил Олег.
– Кто его знает, – последовал ответ, – люди разное болтают.
– Что же именно?
Литераторша замолчала, задвигала по столу тарелки с пирожками.
– Вы что же это чай не пьете? – спросила она у гостя после продолжительного молчания.
– Вторую чашку выпил, – ответствовал Олег.
– И пирожки не едите, – напирала литераторша. – Вы ешьте, мама-то далеко, кто накормит?
Олег молча взял пирожок, пятый по счету.
– Люди разное болтают, – неожиданно повторила Тамара Васильевна прерванную мысль. – Вы видели, в тот час рядом с Караваевым находился такой серый мужичонка? – Олег кивнул. – Это Разумовский – уполномоченный КГБ. Мы сначала думали: может, диверсия? Поэтому и КГБ приехал, но потом Валька Скопидомова – парикмахерша, что причесывает Первую Леди Ямайки, проговорилась…
– Кого-кого? – не понял Олег.
– Ну Караваиху – жену первого… Так вот, Валька рассказала, что Караваиха ей по секрету сообщила, что, мол, какой-то предсказатель из Монастыря сообщил…
– Ничего не понял, – растерянно сказал Олег, – что за монастырь, какой предсказатель?
Тамара Васильевна молча помешивала в чашке чай. Только звяканье ложечки нарушало тишину. Чувствовалось, что осторожность борется в ней с желанием поведать гостю нечто весьма интересное. Наконец последнее, видимо, пересилило, и она продолжила свой рассказ.
– Вы недавно в Тихореченске, – вкрадчиво начала она, буравя Олега своими глазками, которые вдруг стали пронзительными и яркими, – и поэтому не знаете, что такое Монастырь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17