Родители несчастных малюток спали при этом непробудным сном и не могли прийти на помощь своим чадам. По другим, более правдоподобным сообщениям зловредная Амалия ведьмой вовсе не являлась, а была отравительницей, из зависти умертвившей по очереди двух своих старших сестер ради красавца-жениха, к Амалии же никто не сватался по причине ее мерзкого характера и сильной близорукости. Как бы там ни было, девица фон Торн тоже скончалась неестественной смертью. Не то ее придушили собственные родственники, не то прикончил из пистолета потрясенный отец.
– Вот она-то и есть заложная, – объясняла подружкам самая сведущая девочка Катя Бурдымагина. – Заложная – это не отпетая попом. Лежит она нетленная в могилке, и нет ей покоя. Ни в рай, ни в ад не пускают. Вот она по ночам и шляется… А кто желает на нее посмотреть, может запросто это сделать. Вон, под стеной, лаз прорыт… – И она указывала на едва видневшуюся среди буйных зарослей шиповника дыру под одной из стен. – Только не советую. Лежит она в хрустальном гробу, который на цепях подвешен к потолку, как живая, но стоит глянуть на нее, как она той же ночью сама к тебе придет. А уж тогда…
Что произойдет «тогда», Катя не поясняла, но и так все было ясно.
Девочки с ужасом таращились на склеп. Внутри у них все замирало, сердце проваливалось в желудок, а коленки сами собой подгибались. И все равно их тянуло сюда.
Но происходило это давным-давно, в детстве. С тех пор она на старом кладбище не бывала. Проходила сотни раз мимо, но и только. По правде говоря, и думать о нем забыла…
Сон так и не приходил. Вместо него ее охватило некое оцепенение, тревожное и одновременно томное, даже сладкое. Девушка лежала с открытыми глазами, но старалась не смотреть в сторону окна, за которым, как чудилось, находилась неопределенная, но вполне реальная угроза. Ей казалось, стекла вовсе не помеха для проникновения в комнату некой ужасной силы, имени у которой не было. И эта самая сила постепенно, незаметно, но настойчиво просачивалась внутрь.
Дом возле кладбища был двухэтажным, деревянным и довольно старым. Некогда он принадлежал какому-то купцу, но за годы советской власти, не меняя внешнего облика, внутри неоднократно перестраивался. Результатом этих перестроек явилась небольшая двухкомнатная квартирка без горячей воды, но зато с собственной уборной. В настоящее время ее занимала девица, которую звали…
Девицу звали Вера Карловна Воропаева, а проживало сие небесное создание в городе Сорочинске. Отстоял Сорочинск не очень далеко от Первопрестольной, являлся центром небольшой среднерусской области и нес в себе черты (в архитектуре, конечно) александровского классицизма, николаевского деспотизма и сталинского имперского социализма. Присутствовали тут и хрущевские «типовухи», брежневские «улучшенки» и… И все! Новые правители пока что не оставили значительного следа в градостроении. Кроме вышеперечисленных стилей, в Сорочинске, как и в большинстве старинных городов, имелись постройки совсем уж неопределенных типов.
Уже упоминалось, что Вера проживала в бывшем купеческом доме, однако, кроме старорежимных, вокруг располагалось множество и более поздних построек. По своему внешнему виду местность напоминала картину Поленова «Московский дворик» – даже купола допотопной церквухи голубели над окрестностями.
В целом район мог бы быть обозначен как трущоба, однако таковой не являлся, поскольку контингент населения, проживающего здесь, подходил под определение «средний класс». Это сегодня он стал средним, а раньше именовался вначале пролетарским, потом – рабочим классом, правда, с вкраплениями разного рода совслужащих. Помимо трудящихся близлежащих заводов и фабрик, здесь обитали инженеры тех же предприятий, учителя, врачи и даже дирижер Сорочинского театра оперы и балета. Имелись в райончике, со стародавних пор известном как Кладбищенская застава, и представители люмпен-пролетариата, по-нынешнему «маргиналы».
Жили, в общем-то, не то чтобы дружно, но в основном без скандалов, поскольку были спаяны, вернее, споены многолетним знакомством. В последние годы на территории Кладбищенской заставы появилось несколько строений в средневековом замковом стиле, принадлежавших новым русским купчинам. Тем не менее и это обстоятельство не поколебало патриархальных нравов. Хотя когда владелец одного из замков колбасник Петюнин попытался самовольно прирезать к своей и без того солидной латифундии еще десяток соток за счет детской площадки, ночью спалили его любимый джип. И хотя у колбасника имелся еще один внедорожник, попытки расширить поместье он благоразумно оставил. Но хватит об аборигенах. Поговорим лучше о Вере Карловне Воропаевой.
Вере недавно стукнуло двадцать три года. Она являла собой тип длинноногой, довольно привлекательной, хотя и несколько бесцветной блондинки, после окончания местного педвуза работала в местной многотиражной газетке «Путь наверх» (бывшей «Путь к коммунизму») и больше всего на свете хотела выйти замуж. Вера проживала одна в двухкомнатной квартире, поскольку ее матушка отдала Богу душу два года назад, а батюшка лет пятнадцать как покинул семейство, якобы завербовавшись «на севера», и с тех пор сгинул, оставив Вере в наследство опасную бритву фирмы «Золинген» с костяной ручкой и фотоаппарат «ФЭД». Ни бритвой, ни «фэдом» Вера никогда не пользовалась, а об отце у нее остались весьма смутные воспоминания. Ей помнились колючий подбородок, взлохмаченная шевелюра и исходивший изо рта специфический запах.
Квартирка, в которой жила наша героиня, была, как уже сказано, маленькой, без особых удобств, но весьма уютной.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14