Он смотрит на меня, глаза у него мертвые; он подступает ко мне ближе на шаг, потом еще на шаг… Подъезжает маршрутка, потрепанная колымага, управляемая скелетообразным гаитянином. Ожидавшие поочередно забираются в машину, бросая на меня мрачные взгляды. Или это мне только кажется?
Маршрутка отбывает, и я остаюсь наедине с зомби. Он придвигается ко мне характерным для таких созданий скользящим движением, хотя до сих пор я видела только одного такого. Я помню, что нельзя позволять им дотронуться до тебя. Они до отказа наполнены экзотическими ядами, кожа их покрыта колдовскими выделениями. Я отступаю. И думаю, что если это сон, то самое время проснуться, а если нет, надо спасаться бегством, подождав чертово такси еще не больше одной минуты. Но тут за спиной у меня раздается чей-то голос:
– Эй, что с тобой случилось, Эйтболл?
Снова детектив Паз. Он подходит к зомби с протянутой для рукопожатия рукой. Неужели он в самом деле хочет пожать ему руку? Я поспешно преграждаю ему путь и говорю:
– Детектив, я вспомнила то, что забыла тогда сказать вам.
– Да? Это замечательно, мэм. Вы знакомы со стариной Эйтболлом Светтом? Мистер Светт – одна из колоритнейших фигур в нашем округе.
Я хватаю его за рукав.
– Нет, это не так. Мы можем сесть в вашу машину? Прямо сейчас, сию минуту?
Это существо сделало пару быстрых шаркающих шагов и тоже протянуло руку. Зомби могут достаточно быстро двигаться на короткие дистанции. Однако детектив наконец прислушивается к моим мольбам и позволяет мне увести себя к его белой «импале». Мы оба садимся в машину, но пааролаватс уже тут как тут. Я захлопываю дверцу, но он хватается за окно, и от его прикосновения остается след на стекле, словно птичка капнула, пролетая. Теперь я уже ору во весь голос:
– Пожалуйста, поезжайте, поезжайте, поезжайте, поезжайте, поезжайте!
Когда мы отъехали достаточно далеко, детектив спрашивает:
– Может, вы теперь объясните, в чем, собственно, дело?
– Я просто перенервничала. Этот человек действовал мне на нервы.
– На нервы? – говорит он. – Этот трясущийся от слабости паралитик подействовал вам на нервы, а меньше чем час назад я видел, как вы уложили здоровенного грабителя одним ударом, даже не останавливаясь. – Я молчу. Он добавляет: – Нам необходимо поговорить, Джейн.
– Я ведь сообщила вам, что мое имя Долорес Тьюи.
– Джейн Доу. Я бы должен сказать – доктор Доу. Я читал вашу статью об оло. Кое-что мне недоступно, однако то, что я понял, весьма увлекательно.
Последний выстрел.
– Я не Джейн Доу. Люди вечно нас путали.
– Правда? Где же это было?
– В Бамако. В Мали. Я работала акушеркой, а она занималась антропологическими исследованиями в округе Бауле. Мы иногда встречались, и… люди замечали сходство. Я слышала, что Джейн умерла.
– Да, и, должно быть, похоронена на кладбище Колвари в Уолтхэме, штат Массачусетс, под простой надгробной плитой с надписью на ней: «Сестра Мэри Долорес Тьюи». Поймите, Джейн, пользоваться фальшивыми документами, особенно если они принадлежали реальному лицу, это все равно что построить модель моста Золотые Ворота из зубочисток. На вид вроде бы все хорошо, но веса настоящего нет. Он улыбается мне широкой улыбкой.
– Итак, зачем вы имитировали самоубийство?
– Я должна вырастить и воспитать свою дочь, – с трудом выговариваю я – рот у меня словно песком набит.
– Да, она в детском саду при церкви Провидения. Что ж, никаких проблем. – Он повернул к югу, на шоссе Дикси. – Есть небольшая проблемка другого рода: откуда у вас дочь? У вас ее точно не было, когда вы отплывали на запад. Ваш отец упомянул бы об этом. Кстати, я встречался с вашим отцом совсем недавно. Джек Доу не из тех, кто забывает о чем-то важном.
Я ничего не говорю, но чувствую себя униженной и несчастной, словно ребенок, пойманный на глупой лжи. К церкви Провидения мы подъезжаем в молчании. Лус я нахожу в окружении целой стайки подружек, они о чем-то оживленно болтают. Я машу рукой и окликаю ее. Лус подходит к незнакомой машине, рожица у нее озабоченная. Я выхожу из машины, обнимаю ее и говорю, что наша машина в ремонте, а добрый полисмен, который приходил к нам утром, собирается отвезти нас домой.
Это он и делает, но потом не уезжает, а выходит из машины и поднимается по ступенькам, словно его приглашали. Я подаю Лус печенье и лимонад, ее обычное лакомство, заглатываю еще пару пилюль, как обычно, и предлагаю Пазу перекусить с нами. Он соглашается, и вот мы трое сидим за столом как бы по-семейному. Лус сегодня необычайно тихая. Я начинаю расспрашивать ее о том, как прошел у нее день в детском саду. Она оживляется и рассказывает, что сегодня пела. Некоторые дети уже получили костюмы для постановки, а она еще нет. Она надеется быть дроздом или совой. Или рыбкой. Мы разговариваем, и я замечаю, что Лус то и дело искоса бросает быстрые взгляды на Паза, на свою маленькую ручонку, лежащую на столе, и на большую руку полицейского. Это не удивительно – ведь обе руки почти одного цвета. Лус спрашивает, можно ли ей пойти поиграть с Элинор, которая живет на другой стороне улицы. Я наблюдаю с крыльца за тем, как она переходит дорогу и звонит в дверь Доун Слотски.
– Милый ребенок, – говорит Паз. – Ей так хорошо с вами. Было бы жаль, если бы ей пришлось оказаться в каком-нибудь приюте.
– Почему? Вы намерены арестовать меня?
– Мог бы. Юридических поводов более чем достаточно. Обман, использование фальшивых документов, конспирация с целью избежать ответственности за убийство. Или убийства.
В худших моих кошмарах мне и не снилось, что я могу подвергнуться незаслуженному преследованию полиции, что кто-то может считать, будто я совершила преступление, которого на самом деле не совершала.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152