Хотел, чтобы я пришла к нему.
– Моя мать тоже не поддалась его воздействию.
– Нет, ведь она находилась под защитой Йемайи. Тебе она дала… я не знаю, как они это называют в сантерии, у оло есть для этого слово «ч'акадоулен», то есть магический предмет. – Джейн дотронулась пальцем до плетеного кошелечка у Джимми на шее. – Защита от колдовства.
– Откуда же она узнала, что меня надо послать к воде?
– Ей не надо было узнавать. Йемайя – ориша моря. Как ориате Йемайи твоя мать должна была подумать лишь о воде.
– Значит, это просто совпадение?
После секунды удивленного молчания Джейн рассмеялась.
– Да, именно так! Честное слово, детектив!
Джимми пропустил упрек мимо ушей. Ему пока не хотелось думать о своей матери.
– Я во всем этом не вполне разобрался, – сказал он.
– Неужели? Но это же ясно как день!
– Не будь такой язвительной, Джейн. Ведь я нуждаюсь в некоторой помощи.
– Извини.
Джейн смутилась, а Паз почувствовал себя пристыженным: ему пришло в голову, что его неприятности ничто по сравнению с выпавшими на долю Джейн испытаниями.
– В твоем дневнике… он увидел тебя во время обряда, об этом ты пишешь, но не приводишь того, что он тебе сказал.
– Я не помню. Вроде бы сказал, что все еще любит меня. То, что девушке хочется услышать во время танца.
– Ты ему поверила?
– Да, поверила.
– Несмотря на все те пакости, которые он тебе сделал?
Джейн посмотрела ему в глаза.
– Ты любил когда-нибудь, детектив Паз? Я имею в виду, был по-настоящему, по уши влюблен?
– Всегда, – бросил он беспечно и тотчас пожалел о своем тоне.
– Ты никогда не любил, иначе не задал бы такой вопрос. Я думаю, в вопросе о браке я оказалась католичкой в большей степени, чем полагала. Считала, будто это союз на всю жизнь. И знаешь, что самое худшее? Во всем происшедшем я виню себя.
– Мне кажется, он того не стоит.
– Но ведь ты его не знал, – возразила она с неожиданной горячностью и вдруг рассмеялась. – Господи, я все еще защищаю его. Да, он демон, он серийный убийца, но помимо этого, если бы ты мог узнать, что у него в душе… впрочем, вряд ли там что-нибудь сохранилось. Ты знаешь, что такое настоящая любовь, детектив Паз? Это не то, что ты думаешь. Любишь человека не за его достоинства. Каждый может полюбить тебя за твои хорошие качества, тут нет ничего мудреного. Но у каждого из нас есть свое больное место, и если ты его распознаешь и поймешь, если ты его примешь, значит, любовь твоя истинна. Я думала, что распознала. Думала, будто поняла так, как понимает он сам, брошенный ребенок, сын чернокожей шлюхи-наркоманки и какого-то белого подонка. Я знаю, что он меня понимал. Я достаточно открылась ему.
– А какое у тебя больное место, Джейн?
Она бросила на него один из своих резких взглядов.
– Это часть официального допроса, детектив?
– Нет, ведь я рассказал тебе о своем больном месте.
– Что ж, справедливо. Ладно, так и быть. Моя мать ненавидела меня. С колыбели. В психологии это случай достаточно банальный, я не придавала этому особого значения, но Уитт придавал, он считал меня красивой, умной, образцом совершенства. Может, и сейчас считает, помоги мне Бог.
Она отвернулась, встала у борта на корме и следила за тем, как в черной воде исчезает белопенный след катера. Паз не тревожил ее, пока они не прибыли на место.
Он бросил якорь на мелководье в Медвежьем канале и заглушил мотор. В наступившей звенящей тишине они слышали шелест мангровых деревьев и всплески мелких волн, набегающих на песчаный берег. Воздух был чистый, пахло солью и болотом. Луна, почти полная, освещала каждую волну вплоть до самого горизонта. Видны были огни города, однако некоторые его части оставались совершенно темными. К северу от реки небо светилось красным заревом, по-видимому, большого пожара.
Паз спустился вниз, принес бутылку рома «Баккарди Аньехо» и два картонных стаканчика. Они уселись на скамейку на корме, и Джимми налил щедрую порцию рома в каждый стаканчик.
– Счастливых дней, – проговорил Паз, поднимая стаканчик.
Джейн слабо улыбнулась, отпила глоток и закашлялась. Достала из сумки пузырек и вытряхнула из него пару таблеток. Паз отпил из стаканчика большой глоток.
– Я, пожалуй, не стану ложиться, – сказала Джейн, – а тебе, наверное, стоит отдохнуть.
– Нет, я тоже подежурю с тобой, – возразил он, но через несколько минут негромко захрапел.
Джейн взяла стаканчик из его расслабившихся пальцев и пошла в каюту. Убедившись, что с Лус все в порядке, она вернулась на палубу и села в плетеное кресло. Время от времени она прихлебывала ром и старалась ни о чем не думать.
Вслушивалась в шорох листьев под ветром и плеск воды – мирные голоса ночи.
Так она просидела до рассвета – небо порозовело, и солнце поднялось из моря. Паз проснулся и, ни слова не говоря, ушел в каюту. Вскоре оттуда донесся запах крепкого кофе. Он принес чашку ей и себе, они только успели отпить по глотку, как вдруг ожил мобильник Паза.
Паз медлил.
– Ответь, – сказала Джейн. – Это может быть важно.
Он поднес аппарат к уху, и Джейн увидела, как лицо его побелело. Он произнес сначала «Что?!», потом несколько раз повторил с небольшими промежутками «да». И, видимо отвечая на вопросы, пояснил:
– Я на своем катере. Нет, это долгая история. Буду через полтора часа. Держите машину на Седьмой Северо-Западной и у пристани на реке.
– Что у них там? – спросила Джейн.
– Новое несчастье. Барлоу забаррикадировался в офисе начальника полиции со своим пистолетом, самим начальником и его секретарем. Утверждает, что настает конец света и он желает произнести проповедь по телевидению. Я должен туда ехать. Черт!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152