И добавил, что берет меня с собой в Африку в последний раз. У. мало волнует вышедший из моды оголтелый расизм добрых старых времен, он терпеть не может тайный, скрываемый расизм пустозвонов от демагогии, но больше всего ненавидит непризнанный расизм афроамериканцев, основанный на цвете кожи.
Позже. Перелетели через Средиземное море и летим над Африкой. Читаю космологию йоруба. Уяснить ее не так просто. Мироздание, по йоруба, делится на айе – мир осязаемый и орун – мир духовный, мир богов, во главе которого стоит Олодумаре, бог-творец, но он находится слишком высоко, чтобы обращать внимание на мелочи жизни. Орун густо населен различными духами, а также ориша – божествами или обожествленными предками. Суть этой религии – общение с ориша, гадание и предсказания; ориша спускаются в айе и говорят со своими поклонниками. Заправляют всем два ориша: Эшу, привратник между двумя мирами и космический обманщик, и Орунмила, ориша-прорицатель. Весь мир находится в движении благодаря аше, духовной энергии. Каждая сотворенная вещь обладает аше – камни, деревья, животные, люди; аше – основа существования и одновременно сила, благодаря которой все происходит и меняется. Общественные отношения определяются потоком аше, точно так же, как судьбы и поступки людей.
Думаю о М., гадаю, не совершила ли я ошибку, вернувшись к полевым исследованиям, особенно к полевым исследованиям, связанным с колдовством. Не могу припомнить свой опыт работы в Сибири. Нечто вроде аллергической реакции на пищу и воду. Так ли это?
У. только что проснулся, раздраженный с похмелья; симпатичный стюард-африканец приносит нагретые полотенца, апельсиновый сок и аспирин. Скоро У. становится легче. Я наблюдаю за тем, как под нами разворачивается Африка, безлюдная, белая, рыжая, пустынная. Поворот на юго-юго-восток, земля под нами позеленела: сухая саванна, влажная саванна, наконец, настоящие влажные леса. У. улыбнулся, произнес «джунгли», процитировал строки Вейчела Линдсея:
А потом я увидел Конго,
Продираясь сквозь черноту…
Голос у него проникновенный, но это вовсе не Конго, а бассейн Нигера. Поэтическая вольность. Мужчины посмотрели на У. с подозрением.
Мы приближаемся к тропику ночи, сказала я, но он не услышал.
Позже, отель «Пальмовый двор Лари», Лагос
Мы приземлились. Обычная суета на таможне и в иммиграционном отделе. Какой-то парень с жадностью смотрит на мои камеры и ноутбук, но, как говорят, с установлением нового режима здесь все ведут себя благопристойно. Рядом с багажом нас ждут люди из нашей команды, водитель Аджаи Околоси и носильщик Тунджи Бабангида. Аджаи произносит по-английски «хелло», но я вызываю в памяти приветствия на йоруба и медленно пожимаю ему руку: как ты поживаешь, как поживает твоя жена, здоровы ли дети, здоровы ли твои родители, все ли у тебя в порядке и так далее. В ответ – широкая улыбка, не зря я слушала и повторяла записи на йоруба.
Снаружи обычная сцена для аэропортов третьего мира: толпа бедных людей, пытающихся урвать хоть что-то у богоподобных созданий, которые настолько богаты, что могут летать. Заметив белую женщину, собравшиеся приходят в состояние полного безумия. «Кеб, мисс, кеб, мисс…» – орут мне в ухо и пытаются сорвать рюкзак со спины. Меня выручает Тунджи. Он заталкивает меня вместе с моим ручным багажом в древний лендровер. У. сидит в машине с ошеломленным видом. Молчание. Я сжимаю его руку. Невесело нас встречает Африка. Тунджи тем временем включает кассетный плеер, прикрученный проволокой к приборной панели, и в машине звучат первые слова песни «Бойся Черной планеты». Тунджи оборачивается, чтобы проверить, какое впечатление на У. произвел этот кусочек цивилизации, радует ли он его. Не радует.
Тучи пыли стоят над неким подобием скоростного шоссе к югу от нас. Множество дешевых мотоциклов, несколько больших сверкающих «мерседесов» с затемненными стеклами, изобилие желтых автобусов, военные машин. Солдаты в грузовиках выглядят детьми.
Слева от шоссе у перекрестка стоит коп в белых перчатках и в униформе британского образца, управляя движением при помощи свистка, так как светофор не работает.
Центральный деловой район Лагоса располагается к югу отсюда, на острове Лагос или возле него, сообщает нам Аджаи. Там выстроено около дюжины высотных башен, и там много туристов. Мы же направляемся в Ябу, настоящий Лагос, более безопасный и дешевый, а рядом университет. Улицы становятся все более узкими, мостовая неровная; большая машина накреняется, я падаю на У. и смеюсь, но он сидит такой отчужденный, весь в напряжении, и смотрит в окно. Мне хочется, чтобы Т. выключил эту проклятую музыку.
Двое наших сопровождающих болтали между собой на йоруба, я понимала не больше одного слова из десяти. Улицы, по которым мы проезжали, были застроены трех– и четырехэтажными блочными домами, выкрашенными в белый цвет; на всех окнах жалюзи от солнца. На каждые несколько улиц либо минарет мечети, либо здание христианской церкви.
Проезжая через большой открытый рынок, Аджаи осторожно лавировал между кучками людей, магазинчиками и прилавками, с которых торговали разной снедью, напитками, сигаретами, лотерейными билетами, одеждой, обувью. В воздухе стояли запахи гниющего мусора, жареного мяса, автомобильных выхлопов и чего-то еще, не определяемого, острого, немного пряного, короче, основного запаха места. Если я перестану его улавливать, значит, освоилась здесь окончательно.
Наш отель – двухэтажное белое здание под облупившейся красной железной крышей. Наша команда заняла его целиком – все десять спален. В здании прохладнее, чем на улице, вентиляторы под потолком медленно перемешивают воздух.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152