– М-м, чем это от тебя так жутко пахнет?
– Растительным маслом, жареной рыбой, чесноком, манго, темным ромом и еще кое-чем секретным.
Джимми позволил ей снять с себя одежду и ботинки, потягивая шампанское. Бет принялась лизать ему грудь, как ребенок, которому хочется слизнуть все до капельки мороженое с блюдечка; потом разделась сама, и они трахнулись по-быстрому, как и говорила Бет, после чего она встряхнула заткнутую пробкой бутылку с остатками шампанского, подцепила пробку ногтем: большого пальца, и та выстрелила. Бет оросила холодным шампанским разгоряченные чресла – свои и Джимми. Он кинулся за ней, догнал в спальне и там, прямо на груде книг и папок, ублаготворил ее еще разок.
Бет застонала и вытащила из-под своих ягодиц толстый том.
– Ого! – воскликнула она со смехом. – «Непараметрическая статистика для социальных исследований», ничего себе. – Понизив голос на целую октаву, произнесла с важностью: – Хорошая работа, Моргенсен, но вынужден заметить, что вашу статистику оттрахали. Ой, Джимми, я не хочу, чтобы ты уходил, но ты должен это сделать.
– Это хорошо. Я собираюсь посетить еще двух девушек нынче вечером.
Бет стукнула его книжкой по голове.
– Чудовище! Профессор, который вот уже полгода мечтает снять с меня трусики, хотел зайти сегодня вечером, а я его отфутболила, предчувствуя, что ты позвонишь.
– Подумать только, профессор! Какая честь! Ты собираешься трахаться с ним из карьерных соображений?
– Я могла бы. Кое-кто так и поступает и кое-чего добивается. Но я рада, что у меня есть ты.
Возвращаясь домой, Паз испытывал привычное разочарование и неприятные последствия чисто физического удовлетворения. Связь с Моргенсен явно приближалась к завершению. Когда начинались разговоры о других, более подходящих мужчинах, а уровень страсти сводился к одному или двум кратковременным пароксизмам, как это было сегодня, ему становилось ясно, что прощальный поцелуй близок. Моргенсен заполучит своего профессора или кого-то вроде, а он найдет ей замену в лице очередной белокурой белой леди, и так далее и тому подобное, пока он не превратится в толстого шестидесятилетнего копа с морщинистой, как у черепахи, кожей. Паз слышал, что на свете есть любовь, и даже верил в ее существование, как верил, к примеру, в то, что есть на свете Монголия, о которой он тоже слышал. Однако верить – одно дело, а отправиться в путешествие в ту же Монголию – совсем другое. Если молоко свободно продается, зачем покупать корову? Паз говорил это самому себе и другим, в том числе и женщинам. То же самое он сказал и теперь, сидя в машине, дожидаясь, когда загорится зеленый свет, и потягивая сигару.
Что-то было не так, что-то его беспокоило, но он не мог уловить, в чем суть; это было похоже на забытый номер телефона или оставленные дома документы: нечто отсутствующее, ощутимое, но о чем никак не вспомнить. Вроде бы все у него хорошо, твердил он себе, интересная и увлекательная повседневная работа, он обеспечен, чего еще может желать мужчина? Тут ему в голову вдруг полезли мысли о мистере Югансе, об убитой женщине, о девчушке, с которой Юганс спал, о Барлоу и его презрении к Югансу… Джимми разделял отношение Барлоу. Сам он не соблазнял несовершеннолетних. Только взрослых девиц, а это значительная разница. Или нет? Разумеется да. Обе стороны довольны, все обоюдно. Как у него с матерью… В открытые окна машины втягивало плотный, чуть прохладный воздух ночного Майами. Джимми теперь размышлял о том, не переменить ли ему образ жизни, в голове промелькнуло слово «остепениться». Вот-вот, выбрать какую-нибудь девушку и остепениться. Можно и по-другому. Влюбиться. Переехать из холостяцкой квартиры. Бросить ресторан. Обзавестись ранчо в Кендалле. Дом с тремя спальнями. Бассейн и барбекю. Дети. Обзавестись друзьями. Пригласить к себе Барлоу.
Но это не имело вкуса. Как вода. Как меренга без сахара. Он стал бы тогда совсем другим человеком. Он мог бы им стать, но не по своей воле. Он не знал к этому пути.
* * *
Наутро Паз первым делом позвонил доктору Марии Саласар. Автоответчик сообщил ему, сначала на английском, а потом на чистом и изысканном испанском языке, что доктор Саласар находится за границей и вернется не раньше чем через три недели. Джимми грязно выругался на испанском, а потом набрал номер доктора Лидии Эрреры. Секретарь сообщила, что доктор Эррера занята, сегодня утром у нее нет окна в расписании. Паз прибегнул к нажиму, нарушив правило Барлоу. Пригрозил, если доктор Эррера откажется принять его, ему придется вызвать ее в Полицейское управление и подвергнуть допросу по делу об убийстве, а это в значительно большей степени нарушит ее расписание, не так ли? Последовало недолгое молчание, затем секретарша вернулась к телефону и сухо назначила Пазу время встречи. Паз облачился в светло-коричневый костюм, зашел в кафе на Калье-Очо и позавтракал cafe con leche и двумя фруктовыми кубинскими пирожными. Он ел и читал репортаж Дорис Тейлор, занимавший подвал на первой полосе «Геральда». Дорис не жалела кровавых подробностей, и Джимми понял, что она побывала у патологоанатома. Джимми узнал также, что «полиция не отрицает возможности ритуального убийства». Могло быть хуже, зато теперь высокое начальство проявит больше интереса к делу, чем следовало ожидать. Джимми вырвал заметку из газетного листа и прямиком покатил в университет.
Доктор Лидия Эррера на сей раз была в ансамбле цвета манго. Нахмурилась она так, что брови сошлись на переносице и напоминали чайку, нарисованную ребенком. Покровительственная улыбка отсутствовала. Доктор Эррера стояла в дверях своего маленького офиса, полная откровенного негодования.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152