Ниринг вздрогнул и очнулся.
– Вы словно ушли куда-то далеко.
Ниринг смущенно рассмеялся.
– Так и есть. Маленькая личная магия. Нет, я просто задумался о Вьершо. Я знал его бывшую подружку. Полагаю, она для него много значила. Такая, знаете ли, похожая на девочку-подростка. Я, понимаете ли, счастливо женат, у меня двое детей, но не проходит недели, чтобы я не думал о ней. Замечательная, замечательная женщина. Не особенно красивая… но что-то в ней было, как говорят, изюминка. – Он рассмеялся. – Своего рода магия. Я упоминаю о ней, так как это окрасило определенным образом мое, скажем, негативное мнение о Вьершо и теориях такого рода.
– А что было с девушкой?
– Она вышла замуж за пустопорожнего поэта, и познакомил их, черт побери, я сам. Парень был моим старым приятелем, я радовался за них, но мое бедное сердце разбилось. У меня возникло чувство, будто она никогда не оправится от того, что с ней произошло в Сибири…
– И что это было?
– Ох, он напичкал ее разными шаманскими снадобьями, у нее произошел полный упадок сил с потерей сознания, и потом она порой впадала в тяжелое состояние. Я слышал, она уехала в Африку, и там с ней случился приступ умопомрачения. – Он покачал головой. – Такая беда. – Он вздохнул. – В общем, она умерла. Покончила с собой.
Ниринг повернулся лицом к Джимми.
– Еще что-нибудь знаете об этом, детектив?
– Человеческое жертвоприношение? Каннибализм? Как вы думаете? Нет ли в городе слухов о том, кто мог быть замешан в это дело?
Ниринг пожевал губами.
– Нет, хотя трудно что-то исключить.
Беседа окончена.
Ниринг произнес обычное: «Звоните, если узнаете что-нибудь новое».
Паз взял свои записи и вышел на улицу, полную влажной духоты и яркого солнечного света. Сидя в машине, просмотрел свои заметки. Африка, снова Африка. Ему не нравился поворот в сторону всей этой африканской магической дряни. И связь с Вьершо. У него было такое чувство, словно с ним кто-то играет, вмешивается в дело. Инцидент с Тэнзи, этот жуткий голос, который потряс его больше, чем он хотел бы признать, и Джимми выбросил происшедшее из головы вместе с другой проблемой, о которой не хотел сейчас думать. Когда они схватят этого парня, чем оно обернется? Что это? Банда? Культ? Что-нибудь вроде помешанных в Матаморосе, только в более изощренной форме? С химикатами, приводящими в бессознательное состояние, наркотиками, гипнозом… В пределах парадигмы… хорошее новое словечко. В пределах парадигмы… загадочное и чем-то знакомое выражение… И что-то еще, чего он пока не мог определить.
Паз краем глаза заметил серебристую вспышку – это сверкнула металлическая полоска на старом пикапе. Наступило время ланча. Он вышел из машины и купил в кафетерии манго-соду и фруктовое пирожное. Внезапно по коже головы пробежал холодок, как бывает, когда набежавшая тучка заслонит солнце. Джимми поднял голову, но солнце сияло в полную силу прямо над головой, ничем не заслоненное, беспощадное.
Глава шестнадцатая
Двадцать седьмая улица. Длинный ряд невысоких торговых зданий, где продаются самые разнообразные товары для кубинцев, которые не стали миллионерами в Майами. Здесь продается мебель (compre lo bueno у paguelo luego – покупайте лучшее сейчас, а платите потом), обувь (descuentos especiales para mayoristas – специальные скидки для оптовиков), сэндвичи и кубинский кофе (comidas criollas – креольская кухня), ткани (grandes promociones con los mas bajos precios – крупные поставки по самым низким ценам) и ЖИВНОСТЬ. Последнее слово написано от руки крупными белыми буквами на половинке листа выкрашенной в черный цвет фанеры. Нам нет особой необходимости заходить туда, но мы заходим в этот ранний пятничный вечер после работы, осторожно переступая через невысокий порожек. В помещении стоит тяжелый запах аммиака, исходящий от цыплят. Лус чихает.
– Здесь очень плохо пахнет, – говорит она. – Что мы здесь купим?
В самом деле, что? Мы здесь потому, что я приметила это место, когда однажды проезжала мимо. Таких лавок дюжины в этом районе. Они не торгуют щенками, котятами или тропическими рыбками, здесь продаются цыплята, голуби и даже одна коза. Все животные либо белые, либо черные, без единого пятнышка. Ориша очень строго следят за своим питанием и отрицательно относятся к сложным колористическим схемам.
– У меня здесь небольшое дело, – говорю я Лус. – Оно не отнимет много времени.
– А кто это? – спрашивает Лус, показывая на ярко окрашенные гипсовые статуэтки.
Три из них установлены на пыльной полке под окном. Самая большая, почти в четыре фута высотой, изображает темнокожую женщину в желтом платье, с умиротворенным лицом и золотым нимбом. Золотой нимб сияет и вокруг головы ребенка, которого она держит на руках. Три рыбака благоговейно преклонили колени перед Святой Девой из Каридад-дель-Кобре, покровительницей Кубы. Слева от нее расположена статуя еще одной темнокожей женщины в голубом с белым платье; она стоит на округлых волнах и держит в руке веерообразную раковину. Справа от Девы Марии статуя старца с бородой, в лохмотьях; он опирается на костыль. Я говорю, указывая Лус на центральную фигуру:
– Это Дева Мария, а ты знаешь, кто у нее на руках?
– Младенец Иисус.
– Верно. А вот эта женщина – святая Регла. Она помогает всем, кто выходит в море, а также матерям.
– Значит, она помогает и тебе?
– Надеюсь, – отвечаю я, в глубине души сомневаясь, что святая покровительствует моей бесплодной утробе. А в море я теперь не выхожу. – А это святой Лазарь, он помогает больным, – продолжаю я.
– У него печальный вид.
– Разумеется, ведь больных людей так много.
Раздаются тяжелые шаги; цыплята с шумом разлетаются в стороны.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152