Аше могло бы проникнуть в вас в большом количестве, но вы его не пускаете. Ориша готовы одарить вас, но вы им отказываете. Почему?
Я ответила, что не знаю. Вы знаете, возразила она. В вас сидит алуджонну, злой дух. И это вам известно. Я согласилась, что это так. Олаива пожала плечами. Сейчас нам подадут пальмовое вино и колу, сказала она, дважды хлопнула в ладоши и окликнула кого-то через плечо. Быстро вошли две молодые женщины в белом и поставили перед нами низенький столик, на котором были орехи кола и две чаши с вином. Мы ели и пили. Потом она сказала: ваш муж бьет вас. Я ответила, что это не так, и дотронулась до повязки на голове. Это всего лишь несчастный случай. Да, он бьет вас, сказала она. Почему? Вы не удовлетворяете его в постели? Или ужин не готов, когда он его требует? Или он бьет вас потому, что вы не родили ему сыновей? Про себя я подумала, что все верно, но вслух произнесла другое. У нас разные обычаи. Она посмотрела на меня так, что я вдруг призналась: боюсь, в него тоже вселился злой дух. Не знаю, почему я это сделала, но Олаива ответила: разумеется, потому что вы оба не очистили себя перед вступлением в брак. Вам следовало очиститься вместе, иначе когда-нибудь либо он убьет вас, либо вы убьете его. Но вы сильнее. Я увидела, как она протянула руку и достала из кувшина пестрый камешек. С минуту смотрела на него, потом спрятала где-то в складках своего одеяния. Все это было интересно, сказала она, я запомню. Я ощутила легкую дрожь. Я слышала раньше о запоминающих камнях, но никогда их не видела. В традиционных сообществах ими пользуются как записными книжками или магнитофонной записью. Олаива сможет воспроизвести наш разговор в памяти с той же точностью, с какой он был бы записан на моей портативной видеокамере, если бы я ее включила.
Мы помолчали, а потом я сумела перевести разговор в чисто антропологическое русло. Олаива научила меня нескольким гимнам, а под конец сказала, что хоть я и опасна, однако нрав у меня от природы хороший. Отец мой порой намекал на это, но ни разу не высказался напрямую. Я покинула Олаиву с отуманенной головой, а когда вышла, обнаружила, что наступила ночь.
Три дня спустя у геледе был одун – праздник, во время которого я впервые увидела их танцы. Собственно говоря, это не танцы в прямом смысле слова, а некое первобытное синкретическое искусство, совмещающее оперу, балет, цирк, краткий обзор новостей и курс психотерапии. Танцы продолжались три дня. Я все записала на пленку. Глупец, если бы ты был здесь! Какое великолепие!
Утром третьего дня приехал Берн вместе с Тунджи и рассказал мне, что У. арестован за перевозку наркотиков и находится в Лагосе в тюрьме. Я пошла туда, где восседала на своем почетном возвышении Олаива, и попрощалась с ней, преклонив колени. Он сказала, чтобы я не уезжала, но я уехала. И всю дорогу думала о нем. Сегодня утром в отель ворвались полицейские и устроили обыск. Они сообщили, что ищут наркотики, что У. арестован как крупный американский наркодилер. Быть может, У. сам сказал им, что он такая важная птица. С него станется.
Едва вернувшись в Лагос, я добралась до спутниковой связи и повернула красную рукоятку. Сегодня утром потный, нервический парень из нефтяной компании в сопровождении двух великанов-нигерийцев, вооруженных автоматами, явился в отель с алюминиевым чемоданчиком, содержащим пятьдесят тысяч долларов.
Бросаю свою писанину и отправляюсь к полковнику Мусе.
Глава двадцать первая
Барлоу выложил все, что у них было. Паз подумал, что он молодчина, этот любитель побеседовать со Всевышним на короткую ногу: его не сбило с толку гоготанье целой стаи гусей высокого полета, то бишь высшего полицейского начальства. Комната была битком набита; во главе стола сидел Невил Д. Хортон в окружении своих помощников и мальчиков на побегушках, далее устроились капитан Мендес и прочие капитаны и лейтенанты из тех, кто был в курсе дела.
Барлоу изложил оба дела, подчеркивая их сходство: точное повторение разрезов на всех четырех трупах – матерей и нерожденных младенцев, тип и количество наркотических веществ, обнаруженных при вскрытии тел, тот факт, что преступник проник в оба дома свободно, без взлома, и преступления совершались в полной тишине, жертвы не были связаны и не оказывали сопротивления тому, кто резал их, как мясник режет мясо.
Речь Барлоу делилась на несколько периодов: он делал драматические паузы в нужных местах, задавал сам себе вопросы и тут же отвечал на них («Обнаружены ли нами и другие сходные черты? Да, обнаружены!»). Он говорил свободно, без запинки. Это было похоже на проповедь, только без завершающей морали. Паз был рад, что Барлоу опустил сведения о Тэнзи Фрэнклин: они были сомнительны и никуда не вели. Не пытался Барлоу скрыть и неприятную правду: у следователей нет в руках ни одной нити, нет подозреваемых, нет явных улик, разве что безумная природа самих преступлений, а из вещественных доказательств только скорлупа тропического ореха, используемого при колдовстве, туманное описание человека, которого видели в парке разговаривающим с Диндрой Уоллес, след велосипедной шины и крошечный осколок какого-то предмета, на поверку оказавшегося обсидианом. Дойдя до этого пункта, Барлоу кивнул в сторону Паза.
– Мой напарник, присутствующий здесь детектив Паз, обнаружил кое-что, касающееся фрагмента, обнаруженного на месте убийства в доме Варгаса. Джимми?
Паз встал и вышел вперед. Они договорились с Клетисом, что Джимми, стоя возле напарника, станет отвечать на возможные вопросы по поводу того, что Барлоу в своем сообщении назвал чудовищным преступлением.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152