Надеюсь, к тому времени мы уже получим от него все, что хотим.
Веревка, привязанная к его хвосту, также оборачивает ему ноги, а другой ее конец привязан к надежной ветви дерева пятнадцатью футами выше. Мы с Нелли, а также Папаша Дуган стоим на грубом деревянном помосте, встроенном в болотистый берег. На самом деле здесь нет ни настоящей земли, ни настоящей воды – кругом одна болотная жижа, но Нелли точно знает, куда ступать, а куда не надо. Он уже здесь бывал.
– …и на ваших детей, – снова орет Эдди. – И на детей ваших детей!
– А я бездетный, – информирует его Хагстрем.
– Я тоже, – добавляю я. – Что касается Папаши, то о его детях ты уже в этом смысле позаботился. Извини, Эдди. Нас тут всего четверо. По крайней мере, на данный момент.
Тут по недвижному болоту разносится плеск, и Хагстрем внимательно вглядывается сквозь деревья.
– Кажется, это он, – бормочет Нелли. – Хотя я не уверен.
– Может, цыпленка бросить? – предлагаю я.
– Бросай, конечно, – говорит он. – У нас их навалом.
Я сую руку в пенопластовый охладитель у себя под боком, до отказа набитый сырыми размороженными цыплятами, и хватаю одного цыпленка за ножку. Скользкий и холодный, он, как пить дать, заражен уймой бацилл, но я не думаю, что обитатели этой пучины выскажут по этому поводу свое недовольство.
– Первая попытка, – говорит Нелли. – Просто зафигачь его подальше.
Я швыряю цыпленка повыше, и мы наблюдаем за тем, как он по широкой дуге летит над болотом. Не успевает дичь удариться о поверхность, как в том самом месте вдруг происходит колоссальный всплеск. Гигантский аллигатор выпрыгивает из трясины и ловит пастью цыпленка с не меньшей легкостью, чем студент факультета социологии – зеленую муху на лекции.
– Господи Иисусе! – выдыхает Эдди, пытаясь так выгнуть свое тело, чтобы оказаться как можно дальше от грозного аллигатора, и в результате болтаясь как рыба на крючке. Однако веревка как следует держит его над водой, не позволяя чудовищу прямо сейчас до него добраться.
– Мы его Хватом назвали, – кричит Эдди Хагстрем. – Конечно, не самая оригинальная кличка на свете, но нас тогда время поджимало.
– По-моему, он типа симпатичный, – говорю я. – И фотогеничный.
Папаша Дуган кивает:
– Еще бы – сплошные зубы.
– Да, зубы сейчас для фотомодели самое главное. А ты, Эдди, как мыслишь?
А Эдди снова заводит свои вопли. По-моему, его писклявый визг куда скорее привлечет болотных тварей, чем их отгонит. Впрочем, я не собираюсь вставать на пути брачных призывов любого мужчины.
– Итак, Эдди, – говорю я, крепко прихватывая веревку и удерживая Талларико на месте, – для всех этих дел есть три способа – легкий, тяжелый и забавный.
– Ты, предатель… хвост тебе в рыло… паскуда гнойная… иди у обезьяны отсоси…
Я мотаю головой:
– Нет, лесть тебе ничего не даст. Итак, легкий способ – это сразу поведать нам, кто твой источник внутри нашей организации.
– Хвост мне сперва погрызи…
– Нет, этим Хват займется, – вмешивается Хагстрем. – И это, друг мой сердечный, будет как раз тяжелый способ. А забавный способ – это немножко там тебя покачать, а потом бросить на хрен, чтобы ты до смерти изголодался. Ясное дело, забавно будет только нам.
Эдди затыкается. Он резко прекращает свои вопли с проклятиями и просто висит там, тихий, как кабан в первый день охотничьего сезона. Теперь, когда он без личины, я вижу, что моя первая догадка была верна: Эдди и впрямь чертовски толстый чувак. Вообще-то у велоцираптора редко когда увидишь брюхо, но Талларико годами усердно паковая свой вес, и это, безусловно, веский повод для спецзаказа личины. Теперь, когда Эдди болтается там вниз головой в неглиже, складки на его пузе свисают, почти закрывая дохлую грудь.
– Нет, не хочем мы на это пойтить, – замечает Хагстрем.
– Ни в какую не хочем, – говорю я, придерживаясь местного диалекта. – Хучь режь.
– Ладно, бросай еще цыпленка.
Подражая лучшим метателям молота, я раскручиваюсь и закидываю птицу так, чтобы она приводнилась всего лишь в пяти футах от той точки, над которой болтается жирная туша Эдди. На сей раз Хват уже не так быстр – он ждет, пока дичь действительно плюхнется, а уж потом вырывается на поверхность. Четырехфутовая пасть разевается и защелкивается, поглощая легкую закуску.
Талларико снова принимается орать.
– Старо, Эдди, уже старо, – вздыхаю я. – Если бы ты все-таки пожелал вопить про что-то полезное, мы бы уже смогли перейти к делу. – Но от мафиозо по-прежнему, кроме кошачьего концерта, ничего полезного не доносится. Тогда я поворачиваюсь к Хагстрему. – Еще цыпленка?
– Как бы Хват аппетита не потерял.
– Проклятье, до этого еще как до луны. Пока что он только пару штучек попкорна перед кино захавал.
Хагстрем кивает и делает шаг назад, хватая веревку и зажимая ее под правой ногой. Затем он опять слегка мне кивает, и я отпускаю свой конец – это блюдо для одной персоны.
Папаша Дуган берет вожжи в свои руки.
– Давай, Эдди, мы с тобой в одну игру сыграем. Любишь играть?
Изо рта Талларико выходит не то негромкое мяуканье, не то легкая икота.
– Вот и хорошо, что любишь, – продолжает Папаша. – Эта игра называется «Макни засранца в болото с охрененно большим аллигатором».
– Малость длинновато, – замечаю я.
– Зато доходчиво. Правила скорее усваиваются. Слушай сюда, Эдди. Мы с Нелли и Винсентом будем задавать тебе вопросы, и если нам не понравятся ответы, мы опускаем тебя на один фут. Может, Винсент еще цыпленка туда швырнет. А может, он туда просто камень швырнет. Знаешь, как это Хвата обломает? Ну, как тебе игра? Забавная?
Рев, извергающийся из пасти Эдди, так животен и первобытен, что я невольно делаю шаг назад.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115