От этого зависели дальнейшие успехи в борьбе с врагом.
Почувствовав общее настроение, Фролов хлопнул рукой по столу и сказал:
– Значит, условились! Будем проводить в жизнь… Теперь дальше… По вопросу о десанте.
Он обернулся, отыскивая взглядом Драницына, сидевшего за его спиной на лавке.
– План десантных операций будет доложен прибывшим вместе со мной военспецом товарищем Драницыным. Я предлагаю предоставить ему слово.
– Прошу, – коротко сказал Павлин.
Драницын встал.
– Успех десантных операций главным образом зависит от моряков и артиллеристов, – по своему обыкновению, неторопливо начал он. – Поэтому целый ряд деталей нам необходимо сейчас же обсудить с моряками и артиллеристами. План Вологодского штаба представляется мне очень простым… – Драницын улыбнулся. – Не сложнее таблицы умножения!.. Мы должны разделить наши отряды на штурмовые группы и основные силы. Штурмовые группы мы будем перебрасывать водой, иногда даже в тыл противнику, и только вслед за ними будут двигаться основные силы, поэтому…
Драницын продолжал доклад. Стараясь не помешать докладчику, Фролов на цыпочках подошел к Павлину.
– Что-то нет твоего вестового, – сказал он. – Это далеко? Телеграф-то?
– Нет, близко. – Павлин снова посмотрел на часы.
Драницын еще отвечал на вопросы, как вдруг Павлин поднял голову, прислушиваясь, и остановил его рукой.
– Соколов! – громко, с тревогой в голосе крикнул он.
Дверь распахнулась. На пороге избы появился вестовой, мокрый с головы до ног. Вода стекала с бушлата и бескозырки.
– Ну как? – шепотом, будто осекшись, спросил его Павлин.
Тут же по лицу матроса и даже по спокойному движению руки, с каким Соколов полез за пазуху и вытащил из внутреннего кармана бушлата завернутую в платок пачку телеграмм, Павлин почувствовал, что вестовой приехал с хорошими вестями.
– Жив?
– Жив, товарищ Виноградов.
Павлин с облегчением вздохнул и выхватил из рук вестового телеграфные бланки.
Через раскрытую дверь комнаты, которую хозяин называл «боковушей», видны были кухня и другая дверь, распахнутая в сени. Здесь толпились бойцы, матросы, речники. Непонятно было, когда они успели узнать о том, что Соколов вернулся. Люди сдерживали дыхание, чтобы не пропустить ни одного слова.
Москва передала пять бюллетеней о состоянии Владимира Ильича. Огласить бюллетени было поручено Андрею.
– «Пульс 102. Наполнение хорошее. Температура 36,9. Дыхание 22. Общее состояние и самочувствие удовлетворительное. Непосредственная опасность миновала, – прочитал Андрей и четвертый бюллетень и взял последний бланк. – Бюллетень № 5. 12 часов ночи. Спит спокойно, с короткими перерывами. Пульс 104. Дыхание 22. Температура 36,7».
Сквозь затуманившиеся стекла очков Павлин увидел людей, чудом разместившихся в кухне, увидел тонкие дрожащие пальцы Андрея, напряженный взгляд Фролова, покрывшиеся румянцем скулы Бронникова. Жилин что-то шептал своему соседу. Воробьев стоял лицом к стене и вытаскивал из кармана платок. Драницын взволнованно закуривал новую папиросу.
– «Товарищ Ленин шутит, – продолжал чтение Андрей. – На требование врача совершенно забыть о делах отвечает, что теперь не такое время…»
«Спасен… Спит спокойно… – радостно твердил про себя Павлин. – Теперь нам надо отомстить за него, как можно скорее идти в бой. Скорей, не медлить…».
О том же самом думали сейчас и комиссар, и командиры, и бойцы, и крестьяне. Деревня не спала. В избах засветились огни. Люди еще не знали подробностей, но слух о том, что Ленину стало лучше, уже обошел всю деревню.
Павлин распахнул окно. Мелкий дождь, еще недавно наводивший уныние, теперь показался ему весенним. Даже земля пахла по-весеннему.
Прямо из штаба люди направились к своим отрядам на пароходы и баржи, на катеры и буксиры, в соседние деревни, чтобы передать бойцам полученное известие. Только Бронников и Драницын пошли на «Желябова»: надо было до мелочей разработать техническую сторону десантной операции. Туда же несколько позже пришли Фролов и Виноградов. Было решено завтра же с утра начать наступление, штурмовать противника и не только не давать ему закрепляться на занятых позициях, а гнать его по крайней мере до Двинского Березника. Драницына назначили начальником штаба.
Все вышли на палубу, освещенную дрожащим светом горевших в каютах электрических ламп. Темные ночные тучи ползли с запада, застилая небо.
На лице у Павлина появилась его обычная добрая улыбка.
– «Но он решил: заутра бой…» Отлично сказано в «Полтаве».
Все рассмеялись этой шутке и разошлись по каютам, чтобы хоть немного отдохнуть и набраться сил перед завтрашним боем.
Этой же ночью в деревне собрались коммунисты из всех частей, находившихся в районе Нижней Тоймы. А вестовой Соколов, нахлобучив до бровей мокрую бескозырку, снова пробирался к левому берегу на своем маленьком челноке. Во внутреннем кармане еще не просохшего бушлата он вез текст заявления воинов Северодвинского участка, составленный Андреем Латкиным. Через полчаса телеграфисты левобережья уже отстукивали его на аппаратах морзе.
Вот что пошло по проводам:
«Заслушав доклад о покушении на товарища Ленина и крепко сжав в руках винтовку, единогласно заявляем всему миру подлых контрреволюционеров и всем агентам мирового капитала: горе вам, поднявшим свою подлую руку на защитников трудового, рабочего класса. На ваш белый террор мы ответим красным террором. Кровь за кровь!
Будем мстить и мстить до конца, пока не уничтожим всех врагов народа. За каждого убитого нашего борца мы уничтожим сотню представителей буржуазии и их приспешников.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145