Ты не вполне соответствуешь требованиям, которые мы предъявляем нашим стажерам.
Я пожал плечами. Для меня это не стало откровением.
– Пожалуйста, не принимай это на свой счет… Лично я бы немедля подписал приказ о твоем назначении. Но Шеф считает, что у тебя нет способностей… Мне кажется, ты и сам чувствуешь, что как бы ты ни старался, ты не…
Я прервал его жестом.
– И вы хотите, чтобы я выбрал способ смерти?
– Таковы условия контракта.
Он протянул мне дешевую ручку, которую мы купили в понедельник. По всему оранжевому стержню растянулась цепочка зеленых аллигаторов. Я посмотрел на Смерть, пытаясь понять, совпадение это или нет, но в глубоких впадинах его темных глаз я видел лишь отражение собственной улыбки.
– Я решил, – сказал я наконец, – что не хочу умереть ни одним из тех способов, которые вы показали мне на этой неделе.
– В таком случае на обратной стороне есть место, где ты можешь вписать свой вариант. Я бы посоветовал смерть от удара молнии. Блестящий конец, один из моих любимых. Гул, затем электрический разряд в атмосфере и яркая синяя вспышка… Удар всегда внезапен, даже если ждешь его.
Я поднес бокал к губам. Вино растеклось сладостью по языку, по горлу, согрело желудок. Оно придало мне смелости говорить откровенно.
– Признаться, я бы вообще не хотел умирать.
– Ты понимаешь всю серьезность своего заявления? – спросил Смерть. – Все его последствия?
Я кивнул.
– Меня запрут в кладовке.
Он сумрачно посмотрел на стол, подобрал документ с ручкой и засунул их в карман. Отпил еще вина, с усилием глотнул и тяжело вздохнул.
– Однако, – добавил я спокойно, – кажется, у меня еще осталось право бросить вам вызов. Как насчет партии в шахматы?
Выражение его лица моментально переменилось. Он широко улыбнулся, хлопнул в ладоши, как ребенок, и вскочил на ноги. Казалось, он готов броситься и схватить меня в объятия, однако, передумав, он подбежал к двери, толкнул ее и взлетел по ступенькам.
Пока его не было, я вытащил ампулу, отбил верхушку и накапал в его бокал яду.
А что мне оставалось?
Река за горизонтом
Смерть вернулся через минуту с плейером, черно-золотой доской, что я видел в понедельник, и маленькой коричневой коробкой с набором классических шахмат.
– Как же я сам до этого не додумался, – проговорил он, отдышавшись. – Скажу сразу, что шанс выиграть у тебя невелик, но попробовать стоит. И все совершенно законно.
Он положил плейер позади своего стула и включил его. Из динамиков вырвались мощные звуки торжественного вступления к неизвестному мне классическому произведению.
– Это Берлиоз, «Фантастическая симфония», – пояснил он, убавив громкость. – Люблю слушать эту музыку во время игры. Начинается довольно бодро, но дальше будет мрачнейшая часть под названием «Шествие на казнь»…
Он открыл коробку, взял две фигуры и вытянул передо мной сжатые кулаки.
– Ну – правая или левая?
Я похлопал его по правой руке.
– Везет некоторым, – сказал он, разжимая кулак с белой пешкой.
* * *
Как только он разложил доску на столе и расставил фигуры, я понял, что шансов на победу у меня нет никаких. Когда во вторник я обнаружил в контракте приписку о возможности поединка со Смертью, то оценил его как вполне вероятный исход. Но в тот момент, когда я непосредственно предложил его Смерти, я понял, что все тщетно. Вот почему, как только Смерть вышел, я вылил в его бокал яд – от безысходности. Моя жизнь снова катилась под обрыв, и за неимением лучшего я пошел ва-банк.
Во вторник я ему сказал, что не слишком углублялся в искусство шахмат, думая в тот момент, что говорю правду. Но когда я взглянул на соперника, то понял, что на самом деле переоценил свои способности. По сравнению с ним я был немногим опытнее новичка – с моим рудиментарным знанием основ шахматной тактики и без малейшего понятия о стратегии. Если мне повезет, я продержусь до двадцатого хода.
– Нет, зря я это затеял, – сказал я. – Шансов у меня и вправду никаких. Может, допьете вино, и покончим со всем этим?
– Во время игры я не пью, – ответил он. – Мешает сосредоточиться.
Я тупо уставился на тридцать две фигуры, стоящие лицом к лицу на поле боя, и наконец осознал всю громадную значимость этой партии. Шахматные фигуры были уже не просто деревянными болванками, но участниками символического сражения, которое стало для меня ужасающе личным. Чем больше я думал о последствиях поражения, тем лучше понимал, что я поставил на карту – свои чувства, свободу, будущее, жизнь.
В тот момент я пожалел, что не принял яд сам. Даже если Смерть, в конце концов, выпьет отравленное вино, и план Шкоды сработает именно так, как он его расписал (в чем я сомневался), я понимал, что свободу отяготит неподъемное бремя вины. Но если я не стану играть, то шансов на жизнь останется еще меньше.
И дрожащей рукой я сделал первый ход: е2 – е4.
Смерть моментально ответил: е7 – е5.
Мы избегали смотреть в глаза друг другу, но на шахматной доске наши пешки столкнулись лицом к лицу.
Обдумывая следующий ход, я попытался применить грубый отвлекающий маневр.
– Если вы не довольны тем, чем занимаетесь, и все это бессмысленно, то почему не подаете в отставку?
– Но как я могу? – ответил он, сосредоточившись на центральных клетках. – Я же Смерть. На меня возложена огромная ответственность. Я могу быть несчастлив, даже разочарован, но я никому не доверю и половины этой работы. – Он на секунду оторвался от шахматного поля. – Я в ловушке… Как и ты.
– Но если бы вы могли уйти… Чем бы вы, например, хотели заниматься?
Он снова перевел взгляд на доску.
– Я бы занялся серфингом, – ответил он наконец.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77